Максуд Ибрагимбеков - За все хорошее - смерть

Все-таки нам очень повезло — столько лет прошло после войны, и никто эту пещеру не находил, а мы нашли. Столько лет убитые немцы пролежали здесь совершенно одни. А теперь в первый раз за тридцать лет сюда пришли живые люди. Даже странно как-то думать об этом. Тридцать лет! Моему папе тогда было меньше лет, чем мне, а они уже убивали здесь друг друга. Интересно, где сейчас дочка военного в комбинезоне? Ей же и в голову прийти не может, что ее отец тридцать лет пролежал мертвым в пещере в Кавказских горах. Где бы она ни была, она не знает, что случилось с ее отцом. А я знаю, разве это не странно? Все-таки очень интересно будет узнать, кто такие эти немцы. Может быть, это какие-нибудь военные преступники, которых давно разыскивают. Это же известное дело: раз эсэсовцы, то они не просто воевали, как все военные, а еще и людей расстреливали и мучили... А вдруг один из них как раз тот, который убил моего дедушку, маминого папу, его же убили где-то в этих краях на Северном Кавказе. Но этого уж никто никогда не узнает, кто именно убил моего дедушку. Мама все рассказывала, что его убили спустя два месяца после того, как он уехал. Он пошел добровольцем. Она все время об этом рассказывает, говорит, что его бы никогда не призвали, во время войны нефтяников не брали на фронт, а дедушка взял и пошел, хотя его никто не просил. Так мама и выросла без отца. Мама как-то говорила об этом с папой, а я слушал. Мне показалось, что она очень недовольна, что дедушка пошел добровольцем, она сказала так: и кому это нужно, что он погиб? Все его товарищи, и те, которые в это время остались работать на промыслах, и те, что вернулись с фронта, сейчас прекрасно живут, а один дедушкин близкий товарищ даже министр, а он и себя погубил, и бабушкину жизнь поломал. Бабушка с детьми, у мамы еще есть две сестры, после смерти дедушки очень нуждались, у бабушки никакой профессии не было, и ей пришлось работать на кондитерской фабрике сперва сортировщицей, а позже, после войны, когда кондитерская фабрика стала выпускать, кроме монпансье и конфетподушечек, всякие изделия, бабушка стала мастером, потому что она здорово умеет печь всякие сладости — пахлаву, нугу и многое другое. Мама сказала, что это с его стороны было просто глупо, что дедушка должен был подумать и о семье своей, прежде чем решиться на такой шаг. Маме, когда дедушка пошел на фронт, было всего два года. Когда она стала говорить о семье, я сразу понял, что все это она говорит папе с умыслом, для того, чтобы он ушел со своей работы и перешел на сушу. Мне иногда кажется, что мама так сильно боится за папу и за меня из-за дедушки. Она думает, что и кто-то из нас тоже может погибнуть. Даже когда у нас в семье что-нибудь хорошее случается — день рождения чей-нибудь или же когда мы покупаем что-нибудь серьезное, вроде пианино или цветного телевизора, — мама всегда говорит: конечно, все очень хорошо, но дай бог, чтобы все были живы и здоровы. Это она бабушкины слова повторяет — та всегда это говорит, каждый день, как будто бы молится. А папа маме сказал, что очень жаль, что так получилось, но у дедушки никакого другого выхода не было. Мама удивилась, говорит:

— Я же тебе объясняю, что нефтяников на фронт не брали. Даже когда немцы к Москве подошли, нефтяников не брали, а ты говоришь, что у него другого выхода не было.

Я сразу понял, что папа, когда говорил, что у дедушки не было выхода, имел в виду что-то другое. Я за последнее время иногда стал замечать, что мама не все понимает так, как надо, в разговоре с папой.

— Я не знал твоего отца, — сказал папа, — но я думаю, что он пошел на фронт добровольцем потому, что он сам не мог иначе. Если бы мог, не пошел.

— Так и скажи, — мама уже рассердилась, и я это видел, — что и ты, если начнется война, не подумаешь ни обо мне, ни о

своем ребенке.

— Войны не будет, — сказал папа и улыбнулся. — Я точно знаю.

— А если?

Мне очень хотелось, чтобы папа ответил ей, что он ни на какую войну не пойдет, особенно добровольцем. Лишь бы они не ругались. Ведь это глупо — заранее ругаться из-за войны, которой, может быть, и действительно никогда не будет. Даже неизвестно, с кем будет война, а они уже сейчас были готовы поругаться. Я так и надеялся, что папа сам поймет это и, если даже про себя решил пойти добровольцем, маме об этом не скажет.

— Ты знаешь, — сказал папа, — если призадуматься, я ведь не очень примерный гражданин. Я ни в общественной жизни никакого участия не принимаю, да и не хочу, хотя своего мнения ни в каких вопросах не скрываю и всегда высказываю. Хожу только на производственные совещания, да и то тогда, когда это связано непосредственно с делами нашего управления. Даже забыл, когда на демонстрации в последний раз был...