Эльфрида Елинек - Похоть

Молодой человек стягивает с плеч Герти халат. Женщина не может справиться с собой, она ерзает на широком сиденье, словно здесь ей мало места. Ее потаенные прелести с такой нежностью взывают из выреза халата, им хочется занять предназначенные для них места там, где теперь широко раскинулись деревья. Едва Герти удалось высвободиться из ремней безопасности, связывавших ее дома, как тут же появился молодой правовед с намерением запустить лапу в ее бардачок. Как подумаешь, сколько пустых пространств имеется в здоровом теле, а уж тем более в теле больном! Женщина вскрывает себе грудь острым ножом слов, и студент пользуется моментом, набивая ее опилками своих суждений и прочими дарами любви. Михаэль наконец-то припарковался перед домиком-кормушкой для лесного зверья. Да, сильные мира сего и их лесничие любят мастерить искусственный рай, в который позволено войти матушке-природе, неловко и неуклюже бьющейся об ограду. А женщинам рай обещают тогда, когда они способны приготовить рай на земле своим мужьям и детям, не забыв приправить его, как следует. Им не дают отдохнуть, чтобы зря не мучились. В кустах уже накаляется жар!

Молодой человек надеется, что из женщины потечет страстный ручеек. Лежа на животе, он с удовольствием выгоняет своей палочкой муравьев из домика. Он выманивает из женщины этих крошечных шустрых насекомых, и они тотчас же разлетаются во все стороны света. Их трудно поймать, но иногда они, словно сны, приходят к тебе сами. Тогда можно подсыпать пороху и во всю мощь задвинуть в женщину свою грубую колотушку. Их тела должны беспрестанно пылать. Мы заботимся об этом, используя все, что имеем, лишь бы наши половые органы завибрировали; мы не в состоянии оставить себя в покое, все время подносим зажигалку то к одному месту, то к другому. Стволы, прежде казавшиеся нам устойчивыми, мы рубим под корень, лишь бы нам можно было раскинуть руки и вновь и вновь доводить до кипения и заглатывать жизнь, которая и без того нам даром досталась. Немногочисленные ложбинки женских жизней, которые заканчиваются очень быстро, всегда пребывают в поисках другого источника, по возможности стремительного, источника, с которым они хотят слиться — и тянется великолепная вереница любовных знамений, приспущенных как знамена; и коровы тычутся своими шершавыми языками в поилки, а электрические доилки обманом вытягивают из них белую жидкость.

С плеч Герти срывают ткань, из которой сотканы сны , и швыряют на пол. Женщина осыпает обломками своей жизни этого сына человеческого, который желает лишь одного — как можно скорее полностью почувствовать ее и наполнить ее доверху. Она упорно цепляется за это гнездо из света, который льет на нее внутреннее освещение машины. Она пытается подняться, выпрыгнуть в жизнь, из которой она сюда явилась. На крыше, которая дает кров их телам, прочно закреплена пара лыж. Любимые не расстаются, и они всегда готовы свалиться с лестницы своих чувств, если что-то в наполненных счастьем глазах партнера им мешает, что-то, что они не заказывали в меню. Сейчас они познакомятся поближе и станут ловко сервировать тарелки, наполненные судьбой.

В машине так тепло и приятно, что кровь просвечивает сквозь тела. Природу тем временем заполнила зияющая пустота. Не слышны больше детские крики. Детвора сейчас ревом ревет в суровых крестьянских домах, где на нее градом обрушиваются отцы. Сейчас темнеет рано, и женщины, пытающиеся встрять в процесс воспитания, величие мужей познают чистой монетой. На улице дыхание примерзает к подбородку. Эту заблудшую мать уже вовсю разыскивают неблизкие ей люди. Ее Вседержитель, директор фабрики, этот конь с огромным крупом, от которого пар валит еще до разогрева, жаждет наложить на нее свои руки и ноги, нетерпеливо снять с ее плода кожуру и энергично облизать его, прежде чем въехать в нее своим постояльцем. Женщина предназначена для того, чтобы ее надкусывали и откусывали. Он жаждет высвободить ее нижнюю половину из оболочек и, полив ее, еще дымящуюся, своим густым соком, проглотить целиком. Его член с привычной ловкостью ожидает своей очереди между бедрами хозяина. На увесистом мешке мошонки топорщатся волосы, он ждет не дождется, чтобы излить свое содержимое на ее склоненную голову! Вполне достаточно одной-единственной женщины, когда мужчина, распухший от аппетита, идет своей законной дорогой. Он жаждет изо всех сил стучаться брюхом в ее живот, спрашивая, есть ли кто дома. И пусть нехотя, но все же ему навстречу раскроются губы, облаченные в розовые трусики, чтобы он мог сравнить их с другими, похожими губами, с теми, которые он знавал раньше. Кроме того, мужчина предпочитает оральный и анальный секс всем другим министерствам внешних и внутренних сношений. Да и чем еще стоит заниматься, кроме как охладиться слегка, снять с себя защитный колпачок, тряхнуть локонами и радостно нырнуть в глубину? Никто не канет безвозвратно, не умолкнет торжественный гром.