Андрей Шляхов - Черный крест. 13 страшных медицинских историй

Эти соображения не слишком беспокоили Владимира Михайловича, пока он собирался по своему обыкновению сфабриковать исследование и выдать результат на основании собственных умозаключений и пожеланий заказчика. Платят, в конце концов, не за саму работу, а за марку, за имена, стоящие под данными исследований.

– Мы намерены выйти с новинкой на европейский рынок и поэтому должны быть застрахованы от неудач, чтобы не разориться на судебных расходах, – продолжил Пракаш, когда официант снова ушел. – Высасывать результат из пальца нельзя, потому что речь идет о европейском рынке. Это очень серьезно, Владимир Михайлович.

– Я все понимаю...

«Может отказаться, пока еще договор не подписали? – мелькнула шальная мысль. Подписание должно было состояться завтра в одиннадцать часов. – А что потом? Искать себе новое место? Где? На профессоров от медицины спрос не очень-то и велик, а с той репутацией, которую ему создаст злопамятный Аркаша, его и в медучилище преподавателем не возьмут. Эх, где наша не пропадала! Бог не выдаст – свинья не съест!»

– Это хорошо, что вы понимаете, потому что в проект вложены очень большие деньги. Если вдруг по вашей вине у нас возникнут проблемы, то у вас уже никогда больше не будет никаких проблем. Даже самых маленьких. Я не угрожаю, не подумайте обо мне плохо, я даю информацию.

На секунду-другую Владимиру Михайловичу показалось, что все происходящее происходит не на самом деле, а понарошку. Словно снимается индийский фильм и сейчас Пракаш вскочит на стол, разведет руки в стороны, запрокинет голову и заведет нескончаемую песню, а все сидящие за столиками, вместе с официантами и барменом, начнут танцевать...

Увы, все это было реальностью, настоящей реальностью, и ничем, кроме реальности. Солидный человек излагал серьезные требования и грозил нешуточной карой за ослушание. Ёлки-палки, лес густой...

– Но вообще-то я уверен в успехе! – Чувствуя, что Владимир Михайлович его боится, Пракаш охамел и вальяжно-покровительственно похлопал его по плечу. – Все будет хорошо. Давайте выпьем за успех нашего дела!..

Измаявшаяся душа потребовала разрядки. В какие-то полчаса Владимир Михайлович не только сам напился, что называется «до положения риз», но и напоил до того же состояния не желавшего уступать ему в количестве выпитых рюмок Пракаша. Таксисту, развозившему их по домам, партнеры нестройным хором спели «Ой, цветет калина в поле у ручья», чем привели его в невообразимый восторг...

Исследование было «двойным слепым», то есть ни участники, ни врачи не знали, кто получает чудо-препарат индиадикамин, а кто – пустышку, по научному – плацебо. Подобный метод обеспечивает более достоверный результат. Владимиру Михайловичу вспомнилось правило, согласно которому во время расстрела часть ружей заряжалась не боевыми, а холостыми патронами, чтобы у расстреливающих была возможность не считать себя убийцами.

Тщательно выбрав тех, кто будет работать с индиадикамином (абы кому столь серьезное дело не поручишь), Владимир Михайлович начал приглашать их в свой кабинет и обрабатывать в присущей ему непринужденной манере.

Доценту Ушаковой выложил все как есть. Ушакову привел на кафедру Аркадий Рудольфович, и она была своей в доску, то есть входила в круг посвященных сотрудников. Суть проблемы она уловила сразу и посоветовала:

– Михалыч, а что, если мы сделаем так, – несколько раз переспав друг с другом, они с глазу на глаз общались без церемоний, – будем брать в исследование тех, кто вот-вот должен выписаться? Оформим, выдадим препарат, а там ведь и по телефону вопросы решать можно.

Чем был хорош совет? Да очень просто – резкое (не дай бог!) возрастание числа осложнений или даже смертей в одном отделении или одном стационаре не может пройти незамеченным. И никто из администрации больницы не даст никому портить показатели, ведь именно по показателям, среди которых смертность стоит далеко не на самом последнем месте, и оценивается профессиональная пригодность всех начальников – от заведующих отделениями до главных врачей.

Другое дело – те, кто выписался и рассредоточился по Москве. Что с ними ни случись, к одному знаменателю это не приведешь и с участием в клинических исследованиях не свяжешь. Умер – и умер, все там будем, опять же – не здоровый молодой человек умер, что всегда подозрительно, а пожилой сердечник.

– Дело говоришь, – одобрил Владимир Михайлович. Пожевал в задумчивости губами и добавил: – Только вот как быть с Корниловым?