Стивен Кинг - Ярость

Утро, когда это случилось, выдалось славным, отличное майское утро. Отличное потому, что завтрак остался в желудке, а на уроке алгебры я заметил бельчонка.

Я сидел в дальнем от двери ряду, то есть у окон, и я увидел на лужайке белку. В Плейсервиллской средней школе хорошая лужайка. Она не обрывается Бог знает где, а подходит к самому зданию и говорит: привет. Никто, по крайней мере за четыре года моего пребывания в ПСШ, не попытался отодвинуть ее от здания клумбами, сосенками или декоративным кустарником. Трава подступает к самому фундаменту. Правда, два года назад на собрании горожан какая-то дамочка предложила построить на лужайке павильон и разместить в нем мемориал в честь тех парней, что учились в Плейсервиллской средней, а потом погибли в одной из войн. Мой приятель, Джо Маккеннеди, присутствовал на этом собрании, и он говорит, что предложение встретили с прохладцей. Жаль, что меня там не было. Хотел бы я посмотреть на ее физиономию. Если верить Джо, оно того стоило. Два года назад. Насколько я понимаю, именно в то время, когда у меня только поехала крыша.

Итак, бельчонок бежал по траве не более чем в десяти футах от меня, а я слушал миссис Андервуд, повторяющую с нами азы алгебры накануне ужасного экзамена, сдать который, судя по всему, могли только я и Тед Джонс. Я не спускал с него глаз, доложу я вам. С бельчонка, не с Теда.

На доске миссис Андервуд написала: «а=16».

— Мисс Кросс, — она повернулась к классу, — если вас не затруднит, скажите нам, что означает это уравнение.

— Оно означает что «а» равно шестнадцати, — ответила Сандра.

А бельчонок сновал взад-вперед по траве, хвост трубой, блестя маленькими черными глазками. Упитанный такой бельчонок. У мистера Бельчонка, в отличие от меня, не было проблем с завтраками, вот в это утро он и скакал в свое удовольствие. Впрочем, нынче и у меня не крутило живот, а во рту не было привкуса железа. Короче, я хорошо себя чувствовал.

— Ладно, — кивнула миссис Андервуд. — Неплохо. Но это еще не все, не так ли? Не все. Кто хочет уточнить?

Я поднял руку, но она вызвала Билли Сэйера.

— Восемь плюс восемь, — пролепетал он.

— Объясните.

— Я хотел сказать, это может быть… — Билли запнулся и провел пальцем по надписи на парте (некий Томми сообщал, что сидел здесь в 1973 году). — Видите ли, если вы сложите восемь и восемь, то…

— Одолжить вам мою математическую энциклопедию? — с улыбкой спросила миссис Андервуд. У меня заныл живот, завтрак пришел в движение, поэтому какое-то время я смотрел на бельчонка. Улыбка миссис Андервуд напомнила мне акулу в «Челюстях».

Кэрол Гранджер подняла руку. Миссис Андервуд кивнула.

— Не хочет ли он сказать, что восемь плюс восемь также обеспечит выполнение написанного на доске равенства?

— Я не знаю, что он хочет сказать, — ответила миссис Андервуд.

Общий смех.

— Можно ли другими способами обеспечить это равенство, мисс Гранджер?

Кэрол уже начала отвечать, когда ожил аппарат внутренней связи:

— Чарлза Декера к директору. Чарлза Декера. Благодарю за внимание.

Я посмотрел на миссис Андервуд, та кивнула. Живот схватило сильнее. Я встал и вышел из класса. Когда я уходил, бельчонок все резвился в траве.

Едва я миновал полкоридора, мне почудились шаги нагоняющей меня миссис Андервуд, ее поднятые руки напоминали когтистые лапы, рот изогнулся в хищной акульей улыбке. Нам не нужны такие, как ты… Таким, как ты, самое место в Гринмэнтле… или в исправительном учреждении для подростков… или в закрытой клинике для психически больных преступников… так убирайся отсюда! Убирайся! Убирайся!

Я повернулся, схватившись за задний карман, в котором уже не лежал разводной ключ, и завтрак превратился в огненный шар, обжигающий внутренности. Но я не испугался, тем более что в коридоре ее не было. Я прочитал слишком много книг.

Я завернул в туалет, отлить и съесть несколько крекеров «Ритц». Я всегда ношу с собой пакетик с крекерами. Если желудок не в порядке, крекеры могут творить чудеса.