Стивен Кинг: Ярость

Сотни тысяч беременных женщин не могут ошибаться. Я думал о Сандре Кросс, которая ответила правильно, но не поставила точку в дискуссии. Я думал о том, как она теряла пуговицы. Она их всегда теряла, с блузок, юбок, а один раз, когда на школьном вечере я пригласил ее на танец, пуговица отскочила от ее «Вранглеров» и джинсы едва не свалились с бедер. «Молния» расстегнулась наполовину, явив в треугольнике трусики, прежде чем она сообразила, что к чему. Туго обтягивающие тело, белые, без единого пятнышка. Идеально чистые. Они облегали низ живота, и в такт движениям ее тела на них появлялись и расправлялись складки… пока она не заметила непорядок в одежде и не унеслась в женский туалет. Оставив меня с воспоминаниями об Идеальных Трусиках. Сандра была Хорошей Девушкой. Если я не знал этого раньше, то понял тогда, потому что все Хорошие Девушки носят белые трусики. Впрочем, других в Плейсервилле, штат Мэн, и быть не могло.

Но тут подкрался мистер Денвер, вытесняя Сандру с ее Незапятнанными трусиками. Работу мозга невозможно остановить: чертовы колесики крутятся и крутятся. При этом я искренне симпатизировал Сэнди, хотя ей и не дано понять, что такое квадратное уравнение. Если мистер Денвер и мистер Грейс решили отправить меня в Гринмэнтл, я, возможно, уже никогда не увижу Сэнди. Плохо, конечно.

Я поднялся, сбросил крошки в унитаз, спустил воду. Туалеты в средних школах все одинаковые. Когда спускаешь воду, кажется, что взлетает «Боинг-747». До чего же я не любил нажимать на рукоятку бачка. Тут уж не оставалось ни малейших сомнений, что в соседнем классе все слышат шум бегущей воды и думают: вот и еще один облегчился. Мне-то всегда казалось, что этим делом — когда я был маленький, мама настаивала, чтобы я называл сие лимонад и шоколад, — человеку надлежит заниматься в полном одиночестве. А туалет должен быть чем-то вроде исповедальни. Но в жизни, к сожалению, все по-другому. Нельзя даже высморкаться так, чтобы никто об этом не узнал. Кто-то обязательно узнает, кто-то обязательно будет подсматривать. А таким людям, как мистер Денвер и мистер Грейс, за это даже платят.

К тому времени дверь туалета закрылась за мной, и я вновь очутился в коридоре. Огляделся. Тишину нарушало только мерное сонное гудение. Сие означало, что на дворе по-прежнему среда, утро среды, десять минут десятого, и все обречены целый день барахтаться в липкой паутине Обязательного Обучения.

Я вернулся в туалет, достал фломастер. Хотел написать что-нибудь остроумное вроде САНДРА КРОСС НОСИТ БЕЛЫЕ ТРУСИКИ, но увидел в зеркале свое отражение. Мешки под глазами, большие и бледные. Наполовину вывернутые, уродливые ноздри. Бесцветные губы.

Я писал ЖРИТЕ ДЕРЬМО, пока фломастер неожиданно не сломался у меня в руке. Я бросил его на пол, пнул ногой.

За спиной раздался какой-то звук. Я не обернулся. Закрыл глаза и дышал медленно и глубоко до тех пор, пока не взял себя в руки. Потом поднялся наверх.

Дирекция Плейсервиллской средней школы находится на третьем этаже, рядом с залом для самоподготовки, библиотекой и комнатой 300, классом обучения машинописи. Когда открываешь дверь с лестницы в коридор, первым делом слышишь ровное стрекотание пишущих машинок. Умолкают они лишь на переменах да в те короткие минуты, когда миссис Грин что-то говорит ученикам. Насколько я понимаю, говорит она совсем ничего, потому что стрекот прерывается очень редко. Машинок тридцать, целый взвод потрепанных жизнью, немало повидавших серых «ундервудов». Они все пронумерованы, чтобы каждый знал, где чья. Вот они строчат и строчат, не зная отдыха, с сентября по июнь. У меня этот звук ассоциируется с ожиданием в приемной, где я пребываю до того момента, когда меня соблаговолят принять мистер Денвер или мистер Грейс. Мне это напоминает фильмы об Африке, в которых смелый охотник углубляется в джунгли со своими проводниками и вопрошает: «Неужели эти чертовы барабаны никогда не смолкают?» А когда они таки смолкают, он, вместо того чтобы радоваться, заявляет, вглядываясь в густую листву: «Мне это не нравится. Очень уж тихо».

Я специально не торопился подняться в приемную, чтобы мистер Денвер сразу принял меня, но мисс Марбл, секретарша, только улыбнулась мне и сказала: «Присядь, Чарли. Мистер Денвер сейчас тебя вызовет».

Я сел, положил руки на колени и стал ждать, когда же мистер Денвер меня вызовет. А соседний стул занимал не кто иной, как один из близких приятелей отца, Эл Латроп. Он мне даже подмигнул. На коленях он держал брифкейс и стопку образцов учебников, которые, вероятно, хотел предложить дирекции. В костюме я его раньше не видел. Он часто охотился с отцом. На оленей и куропаток. Однажды и я отправился в одну из охотничьих экспедиций, с отцом, Элом и еще двумя приятелями отца. Охота вошла очередным этапом в бесконечную эстафету, проводимую отцом под девизом «Сделать человека из моего сына».

Читать дальше