Бернард Маламуд: Идиоты первыми

— Мистер Коэн, почему вы меня так ненавидите? — спросил Шварц. — Что я вам сделал?

— Потому что от тебя вся смута, вот почему. Кроме того, где это слыхано — еврей-птица? Убирайся вон, или между нами война.

Но Шварц упорно отказывался улетать, и тогда Коэн прибег к тактике беспокоящих действий, правда за спиной у Эди и Мори. Мори терпеть не мог насилия, а Коэн не хотел некрасиво выглядеть. Он решил, что, если делать птице пакости, она улетит сама и не надо будет выгонять ее силой. Кончились золотые деньки, пусть поищет сладкой жизни в другом месте. Коэна беспокоило, как повлияет расставание с птицей на учебу Мори, но он решил рискнуть: во-первых, потому, что мальчик, кажется, вошел во вкус занятий, — надо отдать должное черному прохвосту, — а во-вторых, Шварц стоял у него костью в горле и не давал покоя даже в снах.

Торговец замороженными продуктами начал свои диверсии с того, что в миске Шварца стал подмешивать к селедке водянистый кошачий корм. Затем, когда птица спала, он надувал множество бумажных пакетов и хлопал ими возле скворечника; так, истрепав Шварцу нервы, — правда, еще не настолько, чтобы он улетел, — Коэн принес домой взрослого кота, якобы в подарок Мори, давно мечтавшему о киске. Где бы кот ни увидел Шварца, он неизменно бросался на него, а один раз изловчился вырвать несколько перьев из хвоста. Даже во время уроков, когда кота выпроваживали из комнаты Мори, он к концу занятий ухитрялся пролезть обратно, и Шварц, в отчаянном страхе за свою жизнь, вынужден был перелетать с возвышенности на возвышенность — с люстры на вешалку, оттуда на дверь, — чтобы спастись от влажной пасти зверя.

Однажды, когда Шварц пожаловался Эди на то, что его жизнь в опасности, она сказала:

— Потерпите, мистер Шварц. Когда котик узнает вас ближе, он перестанет гоняться за вами.

— Он перестанет гоняться, когда мы оба будем в раю, — ответил Шварц. — Окажите мне милость, избавьтесь от него. Он превратил мою жизнь в сплошную тревогу. Я теряю перья, как дерево листья.

— Мне ужасно жаль, но Мори любит котика, он спит с ним.

Что делать Шварцу? Он тревожился, но он не мог прийти ни к какому решению, потому что боялся покинуть дом. И вот он ел селедку, приправленную кошачьим кормом, старался не слышать ночью грохота пакетов, взрывающихся как петарды, и жил в страхе, ближе к потолку, чем к полу, а кот, подергивая хвостом, следил за ним неотступно.

Шли недели. Умерла в Бронксе мама Коэна, и однажды, когда Мори принес единицу за контрольную по арифметике, рассвирепевший Коэн, дождавшись, чтобы Эди увела мальчика на скрипичный урок, открыто напал на птицу. Он загнал ее метелкой на балкон; Шварц в панике метался там, а потом забился в свой скворечник. Коэн, торжествуя, запустил туда руку, сжал в кулаке обе тощие ноги и вынул громко каркавшую и хлопавшую крыльями птицу. Он стал стремительно крутить ее над головой. Но вращаемый Шварц изогнулся, схватил клювом нос Коэна и вцепился в него, как в последнюю надежду на спасение. Коэн вскрикнул от резкой боли, ударил птицу кулаком и, дернув изо всех сил за ноги, оторвал от носа. Он снова раскрутил стонущего Шварца и, когда у птицы закружилась голова, яростно метнул ее во тьму. Шварц камнем падал на улицу. Коэн швырнул ему вдогонку скворечник и кормушку и слушал, пока они не грохнулись на тротуар. Сердце у него колотилось, нос дергало, и целый час с метлой в руках он ждал возвращения птицы; однако убитый жестокостью Шварц не вернулся.

Ну, все с этим грязным уродом, подумал торговец и ушел в дом. Эди и Мори уже вернулись.

— Смотри, — сказал Коэн, показав на свой окровавленный и втрое против прежнего растолстевший нос, — смотри, что сделала сволочная птица. Теперь шрам на всю жизнь.

— Где он сейчас? — с испугом спросила Эди.

— Я выкинул его, он улетел. Скатертью дорога.

Никто не возразил ему. Только Эди тронула платком глаза, а Мори быстро сказал про себя таблицу умножения на девять и обнаружил, что знает примерно половину.

Весной, когда стаял снег, Мори грустно бродил в окрестностях дома, искал Шварца. Он нашел мертвую черную птицу на маленьком пустыре у реки: крылья были сломаны, шея свернута, и оба птичьих глаза выклеваны напрочь.

— Кто это сделал с вами, мистер Шварц? — заплакал мальчик.

— Антисемиты, — сказала потом Эди.

Больной ( идиш ). ( Здесь и далее прим. переводчиков ).

Горе мне ( идиш ).