Патрик Бессон - Дом одинокого молодого человека - Французские писатели о молодежи

Когда волна откатывается, она оставляет за собой островки пены, нечто вроде быстро поглощаемых мокрым песком узоров, и тут очень интересно наблюдать, с какой скоростью и в каком порядке исчезнут следы этого случайно возникшего недолговечного рисунка. Так же вот возникают и спешат раствориться в сознании Дени образы, казалось бы, совсем недавнего прошлого. Лишенный возможности отобрать те из них, которые ему хотелось бы сохранить, он понимает, что его воспоминания не замедлят рассеяться, причем он так и не успеет понять, по какой прихоти они от него ускользают, так и будет лихорадочно перебирать в памяти последние вехи этой своей истории, пока следующая волна не смоет их навсегда.

«Я, наверное, похожа на гладильную доску, да?» Она лежит рядом с ним на спине, напряженная, как если бы она находилась не с ним, а на приеме у врача. Он и не мечтал о такой красивой девушке, тонкой как лиана, белокурой как шведки, которых показывают в фильмах. Он с трудом находит слова, чтобы сказать ей, что она очень хороша именно такая как есть, что она совсем-совсем в его вкусе. Должно быть, он выглядит в ее глазах неотесанным: заглушая его последняя слова, она привлекает его голову к своей груди, а затем, видимо, полагая, что он стесняется, гасит свет у изголовья. Всю ночь, механически поглаживая ее тело, он прокручивал в голове фразы, позволившие бы ему выразить, какой красивой она ему кажется и насколько он счастлив, но выразить так, чтобы избежать пафоса, который, будучи, возможно (ему трудно было об этом судить), наиболее адекватным отражением того, что он ощущал, мог бы, однако, показаться Элен нелепым и неестественным. Овладел он ею тогда, когда от первых проблесков утра уже обозначились контуры занавески, решив, что надо спешить, пока не рассеялся полумрак, и пока они не оказались снова лицом к лицу. Ему хотелось, покрывая ее лицо поцелуями, подавить ее стоны, о которых она позже пожалеет, за которые ей потом будет стыдно. Совсем потерял он голову лишь наутро, уже при солнечном свете, когда она удивительно волнующим движением пальца провела по своему бедру, извиняясь за слабый загар. («Даже и не скажешь, что все лето я провела на пляже».) Почему нужно было услышать это наивное замечание, чтобы наконец овладеть ею, отбросив прочь все сомнения?

Зная, насколько неприятно Дени любое вмешательство в его сердечные дела, Поль, чтобы устроить ему вторую встречу с Элен, проявил некоторую изобретательность. Спустя несколько дней после визита в К он постучался в его дверь.

— В среду вечером я собираю у себя друзей, чтобы отпраздновать конец учебного года. Надеюсь, ты придешь.

И расплывшись в улыбке:

— Придет Элен, думаю, тебе это доставит удовольствие?

— С чего ты взял?

Своим характерным жестом, который вовсе не нравился Дени, Поль приставил указательный палец к его длинному носу, словно нажимая на кнопку звонка.

— А если я скажу, что это она попросила меня тебя пригласить?

Затем, вдруг посерьезнев:

— Нет, конечно, это на нее не похоже, но можешь поверить, вполне соответствует ее желанию. Ну пока, до среды, в восемь вечера.

Дабы не уподобляться какому-нибудь спешащему на свидание юному воздыхателю, Дени постарался избежать всякой парадности. Натянув потерявшие форму вельветовые брюки, потертую замшевую куртку, он посмотрелся перед уходом в зеркало и на миг задумался, что же могла найти в нем такая девушка, как Элен? Вечер оказался невыносимым. Потерявшись в толпе студентов, общавшихся на доступном лишь посвященным жаргоне, он натянуто улыбался непонятным шуткам, которые пыталась переводить ему Элен, словно амплуа хозяйки приклеилось к ней на всю жизнь. Когда все расходились, Поль, не хуже какого-нибудь генерала на поле битвы обладавший даром манипулировать людьми, отвел Дени и Элен в сторону и небрежно произнес:

— Элен, как бы тебе не опоздать на электричку. Поэтому Дени, эта воплощенная галантность, с превеликим удовольствием отвезет тебя на вокзал.

У Дени же игривое подмигивание, которым Поль сопроводил это размышление, вызвало желание отвесить ему пощечину.

Четверть часа пути от улицы Декарта до вокзала Монпарнас должно было хватить, чтобы поставить все на свое место и избавиться от этой глупой роли. Дени постарался себе представить, как он мигом разделается с этим преподнесенным ему как на блюдечке приключением. Но, добравшись до вокзала и не найдя подобающих слов, чтобы ответить на авансы Элен, он вдруг набрался духу и бросил: