Вильям Козлов - Когда боги глухи

— Наверное, если бы я сейчас ушла, вы бы и не заметили, правда? — услышал он за спиной насмешливый голос Ольминой.

Он повернулся к ней: Инга Васильевна сидела на большом сером пне и расчесывала свои длинные волосы.

— Я вас напугала? — глядя на него снизу вверх, спросила она. На губах ее играла легкая улыбка.

— Скорее, удивили, — ответил он.

— Я многих удивляю. Наверное, поэтому мне трудно будет выйти замуж.

— Вам? Трудно? — искренне удивился он.

— Вы сняли камень с моего сердца, — засмеялась она. — А я уж подумала, что вы меня принимаете за… — Она запнулась, не зная, с чем себя сравнить. — За сосну.

— Хотя вы и колючая, я подобрал бы для сравнения другой эпитет: береза!

— Вам не кажется, что мы оба говорим глупости? — без улыбки произнесла она. Расческа на длинной ручке замерла в ее тонкой руке. — Ну ладно, я взбалмошная женщина…

— Теперь вы мне мстите?

— А вы — солидный товарищ, не изменяющий своей жене, почему вы глупости говорите? Сравнить девушку с березой способен бездарный поэт. Слишком уж стершееся сравнение. Кстати, сосны и ели мне больше нравятся, чем березы. В них мощь, независимость, романтичность. Сосна никогда к дубу не склонится, как эта пресловутая береза.

— И все-таки, как вы здесь оказались? — помолчав, спросил он.

— Я люблю это озеро… У него нет дна, — невинно взглянула она ему в глаза. Сейчас они у нее были прозрачными, зеленый ободок стал чуть заметным, а коричневые крапинки вообще пропали. — Знаете, на кого вы сейчас похожи? На одного известного артиста…

Павлу никто не говорил, что он похож на какого-то артиста, а вот на деда — это он слышал от родственников. Рослый, с густыми темными волосами, крупным абросимовским носом, он, наверное, был самым высоким в Андреевке. Да и вряд ли кто-либо мог ему противостоять, если бы схватились врукопашную. Он и Вадима Казакова клал на обе лопатки, а это было не так-то просто: двоюродный брат один мог справиться с двумя противниками, он знал кое-какие приемы.

— Я таких женщин, как вы, еще не встречал в своей жизни… — произнес Павел Дмитриевич.

— Это комплимент или… наоборот? — насмешливо посмотрела ему в глаза Инга Васильевна.

— Вы красивая, но…

— Безнравственная? — подхватила она. — А вообще, искушение святого Антония не состоялось… Вы — праведник, Павел Дмитриевич, и ваша жена может гордиться вами.

— Оставьте в покое мою жену, — с досадой произнес он.

— Я ей завидую…

Женившись на Лиде Добычиной, Павел Дмитриевич был убежден, что он сделал верный выбор: жена родила ему сына Валентина и дочь Ларису. Сыну — три года, а девочке — полтора. Покладистая, веселая, никогда не унывающая Лида накрепко вошла в его жизнь. Она была единственной женщиной у него.

Математичка нынче повергла его в смятение. В ней была какая-то тайна, нечто запретное, чего он еще не испытал в своей жизни.

Она встала, волосы ее высохли, распушились, в глазах заплескалась озерная зелень, в расстегнутом воротнике рубашки видна белая высокая шея.

— Вы хотите меня поцеловать? — тихо спросила она. — Или высечь розгами за безнравственное поведение?

— Я и сам не знаю, чего я хочу, — вырвалось у него. Отвернувшись, посмотрел на камыши — там опять громко взбулькнуло. Облако передвинулось к дальнему краю озера, ветер взрябил на плесе воду.

— Вы мне нравитесь, Павел, — серебристым ручейком журчал ее голос.

— Инга Васильевна, пойдемте домой, — тихо проговорил он.

Инга Васильевна вообще не походила на других учителей, казалось, при ее довольно узкой и скучноватой профессии математика и быть бы ей синим чулком, а Ольмина, наоборот, считалась в школе самой модной женщиной. Первой стала приходить на занятия в расклешенных брюках и клетчатой рубашке, ходила на танцы в клуб, участвовала в художественной самодеятельности. Читала со сцены Блока, Ахматову, молодых популярных поэтов. Помнится, этой зимой приехал на несколько дней в Андреевку Вадим Казаков, в клубе на танцах увидел Ольмину и поинтересовался у Павла, мол, откуда в поселке взялась такая глазастая и длинноногая. Павел небрежно ответил, что это его математичка, характер у нее отвратительный, но дело свое хорошо знает. Вадим станцевал с Ингой Васильевной танец, а потом она стала танцевать с пижонистым инженером стеклозавода, он ее и проводил до дома. Вадим еще пытался расспрашивать про математичку, но Павел не поддержал разговор…

В Андреевку они возвращались по пустынной лесной дороге — по обеим сторонам сосны, ели, красноватый чистый бор просматривался далеко. Наезженная машинами проселочная дорога была усыпана золотистыми иголками, кое-где между колеями росли кустики конского щавеля. У Инги походка легкая, голову она держит высоко, волосы сияют расплавленным золотом. Наверное, перед выходом к железнодорожному переезду, откуда виднелись первые дома, Павел Дмитриевич машинально замедлил шаги, потому что девушка неожиданно остановилась, насмешливо посмотрела ему в глаза: