Вильям Козлов - Когда боги глухи

Человек быстро привыкает ко всему, что раньше казалось фантастическим, — спутникам, телевизору, магнитофонам, электронике. В газетах писали, что уже учеными создаются такие машины, которые сами будут управлять поездами, самолетами, даже фабриками и заводами…

Василиса Степановна заметно располнела, платья носила свободного покроя, губы поблекли, однако седины в ее густых русых волосах не заметно было. Когда они отправлялись в театр — Красавина в неделю раз обязательно брала билеты в какой-нибудь театр или концертный зал, — она, поколдовав над собой у зеркала и надев выходной костюм, снова становилась Василисой Прекрасной. И Вадиму было приятно, что на нее в фойе смотрели мужчины.

Несмотря на то что Василиса Степановна много курила, голос у нее по-прежнему был звонкий, девический. Несколько раз он, поздно приходя из университета, заставал в квартире женщин и мужчин. В таких случаях незаметно проходил в свою комнату, но Красавина всегда приглашала его к столу, знакомила. В основном это были ее коллеги. В компании педагогов Вадим чувствовал себя неловко. У него с детства сохранилось к учителям недоверчиво-настороженное отношение. Очевидно, потому, что ему порядком от них доставалось на орехи. Когда был мальчишкой, ему и в голову не приходило, что учителя, как и простые смертные, могут гулять, петь застольные песни под гитару, танцевать. Поужинав, незаметно ретировался к себе в комнату, где любил поваляться на продавленном диване с интересной книжкой.

Вадим шел к Красавиной и терзался угрызениями совести: почему, когда человек счастлив, он забывает обо всем на свете, даже о самых близких людях?..

А Вадим чувствовал себя счастливым: полтора года назад неожиданно для себя он женился на Ирине Головиной, с которой познакомился у Виктории Савицкой…

Это случилось жарким летом на даче. Комаровские сосны млели под палящими лучами яркого солнца, пахло смолой и ромашкой. Когда вдалеке проносилась электричка, густой металлический шум напоминал приглушенный раскат грома. Вика с компанией ушла на залив купаться, а Вадим остался вдвоем с Ириной Головиной. Девушка в купальнике лежала в гамаке, а он раскачивал его. Иногда с высоченной сосны падала на ее золотистый живот желтая иголка. Крупные темно-серые глаза девушки мечтательно смотрели в голубой просвет между вершинами. Пестрый дятел простучал короткую трель, хрипло вскрикнул и улетел на другую сосну. Нежный клочок коры опустился девушке на щеку. Она хотела смахнуть его, но Вадим попросил оставить, как есть, сходил за фотоаппаратом — он был на веранде — и несколько раз сфотографировал Ирину в гамаке с кусочком коры на щеке. Гамак медленно раскачивался, поскрипывала веревка.

— Теперь можно снять эту… бабочку? — чуть растягивая слова, проговорила Ирина.

— Это не бабочка, а летучая мышь, — улыбнулся Вадим. Он думал, что она понарошку испугается, округлит глаза или даже вскрикнет, но девушка, скосив на него глаза, сказала:

— Тогда пусть сидит, ведь она, бедненькая, ничего не видит.

И снова уставилась в голубой просвет, будто там было нечто удивительное.

Вадим тоже заглянул в голубой просвет и вдруг отчетливо увидел, как на увеличенной фотографии, себя и Ирину рядом.

— Что ты увидел? — спросила она.

Он даже вздрогнул от неожиданности.

— Окно в вечность…

— А я вижу тебя, — улыбнулась она. — То во весь рост, то одно лицо.

— Черт возьми… — только и сказал он. Перестал раскачивать гамак, пристально посмотрел ей в глаза: — Ирина, почему ты не пошла купаться?

— Потому что не пошел ты, — своим мягким голосом, чуть растягивая окончания слов, ответила она.

— Можно я тебя поцелую?

— Разве об этом спрашивают?

Губы ее пахли смолой, — наверное, кусала сосновую иголку. Глаза закрылись, тонкие руки обхватили Вадима за шею. И тут он неожиданно сказал:

— Ирина, выходи за меня замуж.

— Прямо сейчас? — без намека на усмешку спросила она.

— Прямо сейчас… — эхом откликнулся он.

Гораздо позже, вспоминая то знойное лето, он никак не мог взять в толк: почему он решил, что именно Ира — его судьба? Стоило ей тогда рассмеяться, все свести к шутке, может, ничего бы и не случилось. Но Ирина ко всему относилась очень серьезно: она сразу поверила, что он женится на ней. Она собиралась вернуться в Ленинград вечерней электричкой, но стоило Вадиму заикнуться, что лучше бы ей остаться еще на день, как она сразу согласилась. Ночью он пробрался на террасу, где она спала… Потом они до утра бродили по заливу, дошли по влажному от росы песку до Зеленогорска. Он говорил, говорил, говорил… А Ирина слушала, изредка вставляя словечко. Вадим говорил о своей любви, о будущем, о том, что они народят кучу детей, будут каждое лето ездить в Андреевку, собирать грибы-ягоды… Он покажет ей лес и болото, где они партизанили, могилу деда Андрея…