Вильям Козлов - Приходи в воскресенье

— Вы не ошибаетесь, — растерянно ответил я. Все это свалилось на меня как снег на голову.

— Министерство машу кандидатуру утвердило… — замминистра взглянул на управляющего. — Павел Васильевич тоже не возражает, хотя, должен признаться, мне стоило большого труда уломать его…

«Еще бы, — подумал я. — Какой еще дурак будет неделями болтаться по командировкам?»

— Ну так как, Максим Константинович? — с улыбкой посмотрел на меня заместитель министра. — Согласны?

— Я подумаю, — сказал я.

По лицу замминистра скользнула тень. Улыбка спорхнула с его чисто выбритого лица. Взглянув на часы, он сказал деловым тоном:

— Я улетаю завтра в Москву в час дня… — Он озабоченно перелистал записную книжку. — В одиннадцать утра я буду в тресте у Павла Васильевича, и вы мне сообщите о своем решении… — Он встал, давая понять, что разговор окончен, и вручил мне папку. — На досуге полистайте… Завод весьма перспективный.

Я пожал крепкую костистую руку заместителя министра, потом мягкую ладонь Павла Васильевича. Мой начальник сочувственно взглянул мне в глаза, чуть заметно пожал массивными плечами, дескать, была бы моя воля, я ни за что тебя не отпустил, но начальство…

И вот сумрачным сентябрьским утром я шагаю по длинному Московскому проспекту на Фонтанку, где находится наш трест. Обычно я езжу на автобусе, а сегодня решил пройтись пешком, хотя путь и неблизкий. От моего дома до Фонтанки километров семь будет, не меньше. Времени у меня до одиннадцати достаточно. Небо низкое, серое, без единого просвета. Оно гигантской непроницаемой шапкой нахлобучилось на город. Не слышно гула самолетов. Отменят рейс на Москву, и заместитель министра задержится в Ленинграде и даст мне возможность еще немного подумать.

Жил себе человек спокойно. Ходил на работу, ездил в командировки. Все у него более-менее благополучно: интересная работа, приличная зарплата, отдельная квартира, которую он обставил по своему вкусу, и даже серыми осенними вечерами не чувствует себя в ней одиноким волком. Есть у человека красивая женщина, которая ему нравится… и вдруг в один прекрасный день человеку говорят, что все это нужно бросить и уезжать в другой город, где построили новый завод… А если человек не хочет ехать в этот город, хотя он для него почти что родной? Если этот город двадцать лет назад обошелся с человеком жестоко? Не один год понадобился человеку, чтобы оправиться от безжалостного удара судьбы… И вот, когда годы притупили боль, а многие давние события поблекли, стерлись в памяти, судьба-злодейка снова швыряет меня в Великие Луки… Город послевоенной юности моей, моих юношеских несбывшихся надежд, первой большой любви. Город разочарований…

Я столкнулся со спешащим к автобусу прохожим и, извинившись, остановился. Увидел вдали влажно блестевшие железные крыши монументальных гранитных зданий, построенных еще в тридцатые годы. Убегая вдаль, мерцали трамвайные и троллейбусные провода. По широкому Московскому проспекту, мокро шелестя шинами, скользили машины. Разноцветными маяками смутно светились вдали светофоры. На повороте трамвай высек несколько ярких зеленых вспышек.

Проходя мимо сквера, который начинался сразу за авторемонтным заводом, я увидел старушку в черном, с небольшой плетеной корзинкой в руке. В другой руке старушка держала за изогнутую рукоять большой свернутый зонт. Близоруко щурясь, она нагибалась к жухлой траве, усыпанной пожелтевшими листьями, тыкала острым наконечником зонта в землю, потом нагибалась и выковыривала скрюченными пальцами гриб. Я давно обратил внимание, что в этом сквере, тянувшемся вдоль самого тротуара, собирают шампиньоны. И эта худощавая, с интеллигентным лицом старушка собирала их, наверное, еще в то время, когда здесь была окраина города. Когда не было этих гранитных домой, асфальта, трамвайных путей. Когда теплый ветер с залива шумел в березовых рощах, вольно раскинувшихся тут когда-то.

Опять вспомнились Великие Луки, остров Дятлинка, который огибает древняя Ловать, старый обшарпанный дом моего сурового друга детства Николая Бутафорова — вряд ли дом сохранился. Бело-розовые крепыши шампиньоны росли у них в огороде, меж грядок с капустой и морковкой, у изгороди, куда лопатой швыряли из хлева навоз…

Ничто уже давно меня не связывало с этим городом. Родители мои жили в Смоленске, друзья разъехались после института по разным городам страны. Как это обычно и бывает, первое время мы переписывались, а потом работа, житейские заботы, семья — все это захватило нас в плен, и студенческая переписка постепенно сама по себе заглохла. Или ты позабыл ответить на письмо, или тебе не ответили, или переехали на новую квартиру, а про то, что адрес переменился, забыли сообщить…