Вильям Козлов: Приходи в воскресенье

— Если по-настоящему любишь, вернулся бы, — улыбается она.

— Вернулся бы, — соглашаюсь я.

Она берет мою руку:

— Слышишь?

Хоть я ничего не чувствую, киваю головой.

— Я его часто слышу, — говорит она. — Особенно по утрам… И я знаю, что это будет мальчик.

— Мы назовем его Германом, ладно? — говорю я, сам зная, что порю чепуху. Может, будет девочка.

Юлька перебирает мои волосы, на смуглом плече чернеет такая знакомая родинка, черные ресницы то опускаются, оттеняя порозовевшие щеки, то взлетают вверх. Юлька улыбается, и глаза у нее чистые-чистые, лишь вокруг зрачка угадывается тоненький зеленый ободок. Густые жесткие Юлькины волосы блестят, даже когда в комнате темно. Волосы пахнут осенней свежестью, дождем и опавшими кленовыми листьями. Я забываю все свои тревоги и сомнения. Остановить бы это мгновение! Пусть всегда будет так, как сегодня…

— Я поставлю пластинку, — говорит она.

Я загадываю: если поставит на проигрыватель пластинку с современной музыкой, ничего у нас с ней не получится, а если классическую, то все будет великолепно… Или нет, если легкая музыка — родится девочка, а серьезная — мальчик…

Послышалось шипение и легкое потрескивание. Хотя я человек не суеверный, по почемуто весь напрягся, даже от скрытого волнения услышал торопливый сгук своего сердца.

Полилась нежная мелодия. Концерт для скрипки и фортепиано Моцарта… Мои губы сами собой складываются в счастливую улыбку. Теперь я твердо верю, что у нас с Юлькой действительно все будет хорошо. Родится у нас сын, и назову я его Германом… Я сразу заметил сегодня: она пришла ко мне какая-то не совсем обычная. Не то чтобы изменилась, но вроде бы стала немного мягче и женственней. В голову лезут глупые счастливые мысли, что теперь нас в квартире не двое, а трое…

Я задумчиво смотрю на Юльку. Стоя на месте, они плавно покачивается в такт музыке. Линии ее тела безупречны. Я всегда отдаю себе отчет, что такая женщина способна любому мужчине вскружить голову. Но я знаю и другое: очень трудно вскружить голову самой Юльке… Редкая девушка так безразлично относится к своей внешности, как Юлька. Она неделями может не вылезать из своих джинсов и мужской рубашки, почти не красит губы и не пользуется косметикой, не мудрит с прической, а из таких роскошных волос можно любую соорудить, не торчит часами перед зеркалом и не мажется. Она и так красива. И в красоте ее что-то дикое, первобытное, как в купринской Олесе.

Моцарт слишком нежен и лиричен для Юлькиного темперамента. Я вижу, ей хочется танцевать, а когда Юлька танцует, я люблю ее еще больше. И, будто угадав мое желание, Юлька быстро меняет пластинку и, ногой отшвырнув в сторону разбросанные вещи, начинает танцевать.

Ее длинные волосы разлетаются вокруг плеч, они уже не блестят, а сверкают бронзой, тонкие ноздри раздуваются, в глазах плещется зеленоватый свет…

Такую Юльку, наверное, еще никто не видел.

И хотя Юлька не смотрит на меня — она вся уходит в ритм быстрой современной мелодии, — я знаю, она танцует сегодня для меня. Это не танец, а настоящая поэзия… Юльке богом дан талант! И я с ужасом думаю, не приди она сегодня, я, возможно, никогда не увидел бы этого чуда! Как мне могла в голову прийти мысль уехать? Одному, без Юльки!

Мелодия неожиданно обрывается, и разгоряченная, запыхавшаяся Юлька навзничь падает на тахту рядом со мной. Я молча глажу ее волосы, целую пылающее лицо, руки…

А потом подхожу к телефону и набираю домашний номер Бутафорова. Трубку долго не снимают, наконец слышится покашливание и недовольный хрипловатый спросонья голос Николая:

— Я слушаю… Кто это?

— Коля, мне завтра нужна твоя машина, — говорю я.

— И ты мне за этим звонишь в два часа ночи? — рычит он в трубку. — Никакой машины ты не получишь! Доедешь до вокзала и на такси… И вообще…

— Мне не на вокзал, Коля, — перебиваю я. — В загс.

— Куда? — после некоторого молчания переспрашивает Бутафоров.

— Я, кажется, женюсь, Коля!

— Значит, остаешься? — сразу сбавляет он тон. — Так бы сразу и сказал, чертов сын… Пригласишь на свадьбу?

— В воскресенье! — ору и я в трубку. — Свадьба состоится только в воскресенье, и в никакой другой день, слышишь, Колька?

— Ты никак пьяный? — спрашивает приятель.

— Я просто счастливый, — хохочу я в трубку. — Приходите с Машей в воскресенье, я познакомлю вас с моей невестой! Ее зовут Юлька! И она…

Юлька нажимает на рычаг и качает головой:

— Ты с ума сошел! Разве о таких вещах говорят?