Вильям Козлов - Андреевский кавалер

— Рано ягодка поспела. К милому Сереженьке сами бегут ноженьки?

— Какому Сереженьке? — смутилась Варя. Она отлично поняла, что та имела в виду.

— Кто больше люб-то? Семен аль этот… с наганом?

— Ну их! — отмахнулась Варя. Она сидела за дубовым столом, покрытым старой, изрезанной ножом клеенкой, и крошила корку хлеба.

— Оба парня видные, чего гордишься? Девичья краса — до возраста, а молодецкая — до веку. Это сейчас ты первая невеста на деревне, а пройдет пяток годков, глядишь, другие подымутся, как белые березки. В нашем бабьем деле главное — своего часа не упустить.

— Мой час еще не пробил… — пропела Варя.

— Семен-то малец уважительный, завсегда первый поклонится. И в батьку пошел, хозяйственный.

— А Ленька нашего Митю…

— За то и в тюрьме сидит, брат за брата не ответчик.

— Ты мне Семена в мужья прочишь? — взглянула на мать Варя.

— Иван тебе не пара, девонька. Приезжий он, не нашенский. Лицом белый, красивый… Намучаешься ты с ним, дочка.

— Да ну их! — беспечно рассмеялась дочь.

Мать чуть приподняла черную бровь.

— Не принеси в подоле, девка, — строго сказала она. — Батька из дому выгонит, слава богу, ты его знаешь.

Поселковую художественную самодеятельность организовал Дмитрий Абросимов, он и руководил ею первое время. Потом незаметно все легло на плечи Варвары: она вела спевки хора, ставила «живые картинки», даже было замахнулась на «Клопа» Маяковского, но силенок поставить спектакль не хватило. Заправлять самодеятельностью ей нравилось, она сама хорошо пела, танцевала, хватало у нее выдумки.

Как всегда, перед концертом начались для Варвары хлопотливые дни. Раньше ей охотно помогал Алексей Офицеров. В хоре его ставили позади всех, строго-настрого наказав, чтобы не пел, а только рот разевал, потому что у Алексея совершенно не было слуха. Зато в пьесах он был незаменим: его под кого угодно можно было загримировать, да и голос у него густой, басистый. В драмкружке Офицеров считался первым артистом. Некрасивый, толстогубый, а как появится на сцене и заговорит — в зале хохот.

И в этот раз Варвара очень рассчитывала на помощь Офицерова, однако сразу наткнулась на решительный отпор. Она поймала Алексея у сельмага, отвела в сторонку от парней и ласково обратилась к нему:

— Лешенька, я без тебя как без рук… Я подумала, что никто лучше тебя не справится с ролью ведущего… — И, не давая ему опомниться, прибавила: — Митя сделал инсценировку по рассказу Всеволода Вишневского, так ты сыграешь главную роль.

На мгновение Лешка дрогнул.

— Кого это? — спросил он, оглядываясь на приятелей, щелкающих тыквенные семечки на лугу у магазина.

— Бравого балтийского моряка, — сказала Варя. — Героя.

Алексей с неприязнью смотрел на девушку. И та знала почему: с тех пор как она стала подолгу простаивать у своей калитки с Семеном Супроновичем и Иваном Кузнецовым, Алексей Офицеров перестал замечать ее. Но должен же он сам-то видеть разницу между ней, Варей, и самим собой? Разве пара они? Еще и прозвище придумал ей: «Барбариса», ерунда какая-то…

Глядя в его невыразительные глаза, Варя поняла, что никаким ведущим на концерте Офицеров не будет и не появится на сцене в роли героического балтийского моряка.

— Дело, конечно, твое, — заговорил совсем о другом Алексей, — но с Семеном не следовало бы тебе якшаться.

— Это почему? — чувствуя, как загорелись щеки, спросила Варя. Такой смелости она не ожидала от Офицерова.

— Враг он, — отрезал тот. — Моя бы воля… Туда бы его, куда загремел бандюга Ленька.

— Ревнуешь, Лешенька? — насмешливо сказала она, стараясь поглубже уязвить.

Неожиданно глаза у Алексея стали чистыми, резкие складки на лице разгладились, он даже стал симпатичным.

— Будет худо — позови, — сказал он. — Только свистни — с края земли прибегу. — Повернулся и пошел к магазину.

— А… балтийский моряк? — ошеломленно смотрела ему вслед Варя.

— Предложи Семену! — обернулся он. — И рост, и вид, и кудри… Ему только и играть на сцене героических защитников революции… А с моим мурлом — купцов из пьес этого… Островского!

Офицеров как в воду глядел: пришлось Варе идти на поклон к Семену Супроновичу. Клубного баяниста Петю Петухова угораздило на лесоповале сломать руку, а без него весь концерт мог бы сорваться. И тут Варя вспомнила, что Семен тоже играет на гитаре и на гармошке. Вечером, недолго думая, она побежала в заведение Супроновича. В комнатах и зале на золоченых цепях красовались керосиновые лампы под матовыми абажурами. Семен в черной паре с застывшей любезной улыбкой на лице проворно двигался меж столов, за которыми пировали посетители. Теперь ему приходилось управляться за двоих.