Вильям Козлов - Андреевский кавалер

— Деваться ему некуда, — согласился Чибисов.

— Жену его я беру на себя, — сказал Шмелев. — Бабенка жадная до денег… И потом ее припугнуть можно — не пойдет же она против мужа?

— Сейчас идут бои на подступах к Владимиру-Волынску, Дубно, Ровно, Луцку, — заговорил Чибисов. — Если и дальше все пойдет так же хорошо, то дней через десять-пятнадцать наш с вами долг — встретить дорогих освободителей хлебом-солью…

— Для этой роли подойдут Андрей Иванович и, пожалуй, Тимаш… — улыбнулся Шмелев. — Бороды у них представительные. А хлеб испечет бабка Сова.

— Люди говорят, у нее глаз дурной, — усмехнулся Чибисов.

Они посмеялись, — как только началась война, отношения их улучшились. Чибисов даже сделал вид, что лично проведенная Шмелевым операция по уничтожению базы вовсе и не сорвалась… Настроение у обоих было приподнятое и вместе с тем тревожное: обидно было бы оплошать перед самым приходом немцев… А с той стороны настойчиво требовали сведений о продвижении эшелонов с боевой техникой и войсками через станцию, о наличии полевых аэродромов. После того, как Чибисов передал, что база эвакуируется, «юнкерсы» стали прилетать в Андреевку каждую ночь — вешали осветительные ракеты, бросали фугаски в прилегающий к базе лес. Как только самолеты улетали, путевая ремонтная бригада выезжала на моторной дрезине с пятью платформами, груженными рельсами и шпалами, на место повреждения и восстанавливала путь. Несколько раз «юнкерсы» бросали тяжелые фугаски на железнодорожный мост через Лысуху, но ни разу не попали. В глубоких воронках вдоль насыпи выступила желтоватая вода, деревья вокруг были иссечены осколками и повалены. В коричневых узловатых корнях ссыхались комья черной болотной земли.

Леонид Супронович ночью наводил «юнкерсы» на станцию, где останавливались воинские эшелоны. Он выпускал по две ракеты, прятал ракетницу в дупло старой осины и только ему известными тропками возвращался домой. Вчера ночью Леонид, дождавшись в Хотьковском бору бомбардировщиков, посигналил им ракетами. «Юнкерсы», повесив осветительную ракету, принялись гвоздить станцию, где стоял эшелон с эвакуированными женщинами, стариками, детьми. В общей могиле похоронили тридцать человек.

Комсомольский отряд сбился с ног, разыскивая диверсанта, но Леонид был неуловим. И потом, кто бы на него подумал, даже встретив в лесу? Путевой бригадир был на хорошем счету у начальства. Будь бы в Андреевке Приходько, Леонид так нахально не вел бы себя, но комсомольский истребительный отряд он не принимал всерьез. Кто там был записан? Мальчишки да девчонки! Взрослых парней призвали в армию. Приходько отбыл с эшелоном в тыл.

Чибисов передавал радиограммы с сообщениями об успешных бомбежках, но с той стороны настойчиво требовали активности, диверсий. В последней радиограмме запросили сведения об узловой станции Климово. Проинформировали, что дежурный по станции Симонов уже сотрудничает с немецкой разведкой, но, очевидно, по неопытности передает малосущественные данные. Предлагалось лично Шмелеву выехать в Климово и наладить оттуда бесперебойную информацию. Желательно организовать несколько диверсий в городе и на станции, информировать население о скором приходе освободительной немецкий армии; выявлять и заносить в списки коммунистов и активистов.

— В Климово я завтра же поеду, — сказал Григорий Борисович. — Потолкую с этим Симоновым….

— Желудеву из Калинина труднее связаться с ними, — сказал Чибисов. — И потом там тоже дел хватает. Думаю, через месяц Калинину крышка.

— Как вы считаете, Константин Петрович, когда придут немцы, дадут они нам с вами отпуск? — неожиданно спросил Шмелев.

— Вряд ли, — усмехнулся тот. — С приходом немцев только и начнется настоящая работа.

— Что-то тревожно на душе, — — признался Григорий Борисович. — Хотя — тьфу-тьфу! — дела наши идут лучше некуда.

— Что же вас тревожит?

— У меня в Германии два сына, как вы знаете, встречусь ли я с ними? А если и увидимся, что скажем друг другу? Чужие ведь! Я их помню совсем маленькими мальчишками…

— Тревожиться, дорогой коллега, нам стоит лишь по одному доводу, — сказал Чибисов. — Как бы не погореть перед самым приходом наших друзей! Вот было бы обидно!

— Да и помнят ли они меня? — думая о своем, сказал Шмелев.

— Помнят, помнят, коллега! — засмеялся Константин Петрович. — Хотел приберечь это сообщение на вечер, но так уж и быть… За большие заслуги вы награждены Железным крестом! А это немалая награда в Германии. Так что вас не только помнят, но и считают своим.