Вильям Козлов - Андреевский кавалер

Эшелон ушел, а через несколько часов город заняли немцы. Иван Васильевич вместе с пограничниками отбил три атаки, а потом пришлось переулками отступать.

К счастью, он знал, как ближе всего добраться до спасительного леса. По дорогам уже катились немецкие части…

Вместе с ним к вечеру этого сумасшедшего дня остались шесть человек. Первый привал они сделали в лесу, где когда-то поработали леспромхозовцы, — то и дело попадались делянки с невывезенной древесиной. Двое бойцов отправились с флягами за водой, но так и не вернулись. Даже здесь, в глуши, был слышен тяжелый грохот моторизованных частей.

А через два дня они встретились с группой капитана, который погиб на его глазах. По пути к ним то и дело присоединялись бойцы и командиры, попавшие в окружение.

Отряд Кузнецова насчитывал уже около тридцати человек, когда завязался бой на опушке леса, неподалеку от грунтовой дороги. Сейчас даже трудно вспомнить, как все это началось: то ли немцы с дороги заметили красноармейцев и открыли огонь из автоматов, то ли, нарушив его приказ, кто-то из окруженцев не выдержал и обстрелял колонну, за которой следом ползли тяжелые танки. Так или иначе, а в живых они остались вдвоем с Петей Ореховым.

Запах тушенки все-таки вызвал аппетит — Кузнецов начал черпать из котелка варево. Выпил немного шнапса, услужливо налитого Петей в кружку. Вроде боль приутихла, даже шею можно было поворачивать. Над сотовым медом в деревянном блюде вились пчелы, одна из них торкнулась в волосы и пронзительно зажужжала.

— Не дергайся, — сказал старик. — Выпутается и улетит, а будешь махать рукой — ужалит.

Пчела скоро улетела. Чуть дымящийся костер, чан с медом, мерный шум сосен и негромкий разговор — все это было таким мирным, даже не верилось, что совсем недавно неподалеку над головой звенели не пчелы, а пули, разрывы снарядов кромсали лесные поляны, осколки косили молодые деревья, срезали ветви с вековых сосен…

— Завтра в путь, — сказал Иван Васильевич, вдруг ощутив острую тоску.

— Коли себя не жалко, командир, иди, — взглянул на него Егоров. — Полежать тебе, родимый, надо. Хотя бы недельку.

— Иван Васильевич, у Никиты Лукьяновича целебные травы, он вас за три дня на ноги подымет, — поддержал лесника Орехов. .

— Я уже стою, — улыбнулся Кузнецов и даже попытался сделать шаг, но перед глазами замелькали огненные пятна, и он судорожно ухватился за шершавый ствол.

— Куды ты пойдешь, Васильич? — сказал старик. — Не дай бог, загноится рана — и верный конец тебе. Где ты тут лекаря сыщешь? В лесу? И в город не сунешься — там немцы.

Иван Васильевич понимал, что трогаться в путь рано. Но и торчать в лесу без дела было невыносимо, когда кругом такое творилось!

— Раньше надо было торопиться, глядишь, басурманов бы не допустили на нашу землю, а теперя зачем горячку пороть? Сгинуть завсегда, мил человек, успеешь… — Старик поставил отвар на огонь. — Чего там, в Москве-то? Думают, как спасать от нечисти Расею-матушку?

— Думают, дед, думают, — сказал Кузнецов.

Связь с дивизией и городом так и не восстановили. Начальник связи полка доложил, что уже потерял половину взвода, а линия молчит. Подполковник Дерюгин решил действовать сообразно обстановке, которая немного прояснилась, когда в расположении зенитчиков появились первые группы отступающих красноармейцев. Они рассказали, что ночью немцы с той стороны границы ураганным огнем артиллерии разнесли в щепы пограничные заставы, «юнкерсы» на аэродромах разбомбили так и не сумевшие подняться в воздух наши самолеты. В пограничных городках и поселках были взорваны и подожжены военные объекты, разрушен железнодорожный путь. Подразделения пограничников отчаянно сопротивлялись, многие, так и не отступив ни на шаг, погибали под гусеницами танков…

Пожилой небритый майор с рукой на грязной перевязи посоветовал:

— Сматывайте поскорее удочки, подполковник, если не хотите подарить немцам зенитки!

— Без приказа не могу, — вырвалось у Дерюгина.

— Ну ждите… — мрачно усмехнулся майор. — А мне еще хочется с ними, гадами, рассчитаться! Я проверял караулы, когда они налетели… В общем, жену мою и двоих детишек и хоронить не пришлось… — Лицо его исказилось, он скрипнул зубами: — Дом и стал их могилой, даже не проснулись.

Григорий Елисеевич колебался: стоять на месте или отступать? Что толку ловить в прицел вражеские самолеты, если они теперь обходят его батареи? Из Риги нет никаких известий… Ясно, что немцы повредили телефонный кабель, а связистов убили или захватили в плен. Начальник штаба и замполит тоже не знали, что делать, но решать-то ему одному. Он командир полка — с него и спрос…