Вильям Козлов - Андреевский кавалер

В эту последнюю встречу перед перебазировкой в Норвегию они с братом встретились в Берлине. Обычно Бруно приглашал его домой на Вильгельмштрассе, но в этот раз повел в тихую пивную, что находилась в подвальном помещении красивого белокаменного пятиэтажного дома с красной черепичной крышей. В отделанном коричневыми панелями небольшом зале было мало народу. Над пивной стойкой красовались ветвистые оленьи рога. Они уселись за маленький круглый столик у широкого окна, забранного гнутыми чугунными решетками. Кельнер принес две высокие кружки баварского пива с пенными шапками и полагающиеся к ним горячие сосиски с картофельным пюре. В зале витал запах сигарет и пивных дрожжей.

Бруно был в гражданском костюме с нацистским значком, Гельмут — в авиационной форме. Братья не очень походили друг на друга: Бруно худощавый, узколицый, темно-русые волосы зачесаны назад, движения резкие, взгляд серых глаз умный, пристальный; Гельмут выше брата, шире в плечах, белокурые волосы чуть заметно вьются, зачесывает он их набок; когда улыбается, в голубых глазах появляется детское выражение. Его улыбка очень нравилась женщинам. Гельмут по всем стандартам подходил под категорию арийца — человека высшей расы. Синяя летная форма ладно сидела на нем, мощная шея и твердый подбородок свидетельствовали о физической силе. Гельмут с детских лет занимался спортом, а в авиационной школе даже какое-то время был чемпионом по метанию диска.

— Здесь нас никто подслушивать не будет, — сказал Бруно, отхлебывая из кружки.

— Ты хочешь сообщить мне военную тайну? — усмехнулся Гельмут.

— Представь себе, да… — не принял шутки брат. — И очень важную. Думаю, что ты долго в Норвегии не задержишься, готовься к переброске на восточную границу.

— Война с Россией? — сразу посерьезнев, спросил Гельмут.

— Фюрер и не скрывает этого. Но мало кто знает, когда именно это случится… — Он нагнулся к уху Гельмута и шепотом назвал день и час.

— Так скоро? — вырвалось у летчика.

— В России у нас отец, — напомнил Бруно.

— Отец? — насмешливо сдвинул брови Гельмут.

— А ты считаешь покойного барона Зеера своим папашей? Ведь он познакомился с матерью уже после нашего рождения. До этого они не были даже знакомы.

— А если в гестапо узнают, что отец наш русский?

— В гестапо, да и еще повыше, об этом давно знают и очень довольны сим счастливым обстоятельством. Наш отец верой и правдой давно уже служит великой Германии. И когда мы освободим Россию от коммунистов, еще будем гордиться нашим отцом, Гельмут!

— Я его очень смутно помню… Впрочем, ты разведчик, вот возьми и предупреди… нашего далекого папочку, — усмехнулся Гельмут. — А мои бомбы не разбирают, кого разят…

— Скоро ты увидишь Россию. Для меня эта страна — загадка, — продолжал Бруно. — Когда мы приехали в Мюнхен, мать внушала нам, что скоро, очень скоро красных разгромят и мы вернемся в Тверь, увидим отца…

— Мне и в Германии неплохо, — заметил Гельмут. — Что-то в Тверь совсем не тянет.

— Ты первый увидишь Россию, и я тебе завидую, — проговорил Бруно.

— Для разведчика ты слишком сентиментален, — усмехнулся Гельмут.

— Это у меня от матери, — улыбнулся брат. — Посмотрел бы ты, чем я с утра до позднего вечера в абвере занимаюсь, не говорил бы так… Ты хороший офицер, Гельмут! Пожалуй, я тебе доверюсь… — Он задумчиво поглядел в окно, за которым в этот момент прошелестели шины черного «мерседеса». — Не стоило бы нам нападать на Россию. Конечно, фюрер — гениальный человек, наша армия сильнее… Но если бы я был на месте фюрера, я не начинал бы этой войны. И это не только мое мнение.

— К счастью, ты не фюрер, — заметил Гельмут. — А мне хочется воевать.

— Очень хорошо, — улыбнулся Бруно, и больше на эту тему они не говорили.

Все случилось, как предсказал брат: из Норвегии полк перебросили на восточную границу, и вот уже сорок пять минут летят они над городами, селами, хуторами России. Люди мирно спят — даже с высоты взгляд поражает безлюдность равнин, городов, населенных пунктов. Еще ни одна зенитка не расцветила белой лилией дрожащее от гула моторов небо, ни один истребитель не поднялся с аэродрома им навстречу. Неужели там, внизу, все еще не знают, что началась война?..

Там, внизу, действительно этого не знали. Лишь ночные сторожа подолгу вслушивались в ночное небо, где среди тускнеющих звезд пролегал путь летящей армады. Это потом, позже, гул самолетного мотора будет заставлять и взрослых и детей тотчас настораживаться, выскакивать из дома и напряженно вглядываться в грозное небо…