Вильям Козлов - Время любить

Он прошел в кухню, сестра пошла за ним. Уселась на деревянную табуретку, пытливо посмотрела на брата.

— Боже, что у тебя с курткой? И ухо красное? Опять подрался?

— Можно подумать, что я каждый день дерусь…

— У тебя вид какой-то смущенный, будто ты перед кем-то провинился. С Машей поругался?

— Мы никогда не ругаемся.

— Чего же ты не женишься на ней? Глядишь, у меня появилась бы под боком близкая подруга.

— Ради этого, наверное, стоит жениться, — улыбнулся Андрей.

— А я, наверное, никогда замуж не выйду: со сверстниками мне скучно, а умные взрослые мужчины женаты.

— Я думаю, ради тебя Бобриков жену бросит, — заметил брат. — Не надоело тебе еще на «мерседесе» кататься?

— Мне все надоело… — вырвалось у нее.

Он хотел было шуткой ответить, но в глазах сестры была такая печаль, что он раздумал и заговорил серьезно:

— Ну тебя-то я еще могу понять: тебе все это интересно, а тут еще подружка твоя Ася от зависти умирает… Солидный, всем нужный человек ухаживает за тобой! Катает на «мерседесе»… У какой девчонки голова не закружится! Но он-то, Бобриков, на что рассчитывает?

«Хорошо, что я ему еще не рассказала про мастерскую…» — подумала Оля. Она почти все рассказывала брату. И он от нее ничего не скрывал.

— … Любовницей ты его никогда не станешь, для жены ты слишком молода для него. Ведь он, сестренка, деловой человек, а деловые люди не привыкли вкладывать свою энергию в проигрышные дела.

— Ты не можешь допустить мысли, что он просто в меня влюблен?

— Я же тебе говорю: он — делец. Я не верю, что Бобриков может в кого бы то ни было влюбиться.

— То же самое и я ему сказала… — задумчиво заметила Оля. — Он меня пригласил на Псковщину, а когда я сказала про отца, мне показалось, он чего-то испугался.

— Отец с такими людьми не поддерживает отношений, — сказал Андрей. — Вряд ли они даже знакомы.

— Бобрикова все автолюбители в Ленинграде знают, — возразила сестра.

— Я вот впервые от тебя о нем услышал. В Ленинграде полно теперь этих станций техобслуживания.

— Он все-таки личность, — думая о своем, продолжала Оля.

— А я думал, тебя больше привлек его «мерседес», — подковырнул брат.

— При чем тут «мерседес»? — отмахнулась Оля. — Я сегодня дала ему полную отставку…

— Браво, сестричка! — рассмеялся Андрей. — Давно это надо было сделать.

— Ну, не совсем полную… Понимаешь, Андрюша, мне вдруг жалко его стало. Деловой-деловой, а что-то у него внутри дрогнуло, оборвалось. И глаза у него стали такие несчастные…

— И все-таки я не верю, что Бобриков или его дружок, муж Виктории Савицкой Вася Попков, могли в кого бы то ни было влюбиться… Понимаешь, Олька, у них совсем другая мораль, чем у нормальных людей! Они ценят лишь выгоду, деньги, дачи, машины, заграничные штучки… А любовь в глазах этих людей не имеет большой цены. Любовь они покупают, как кассеты для магнитофона или американские сигареты. Мне отец много рассказывал о таких… делягах.

— А почему ты считаешь, что быть деловым человеком — это плохо?

— Быть деловым человеком прекрасно! Вот быть дельцом, жуликом — это отвратительно! А их становится все больше и больше. Вон даже ты с одним из них познакомилась!

— Ты думаешь, он жулик?

— Я кое у кого поинтересовался о нем — хитрый, говорят, умный, ловкий и умеет концы в воду прятать. Взяток не берет от клиентов, но живет, как нувориш, или проще — катается как сыр в масле. Да не один он такой! Жулья расплодилось много… И им, конечно, приятнее называть себя деловыми людьми. А дела их темные и все направлены на то, чтобы хапать, деньги делать, проворачивать разные хитроумные операции ради этого. Твой Бобриков ни разу ни на чем таком подозрительном не попался, но, как говорится, сколько веревочка ни вейся…

Над головой послышался громкий топот, с потолка посыпалась белая пыль.

— Ну сколько мы будем терпеть эту пытку? — взглянула на потолок Оля. — По-моему, они научили свою девчонку специально прыгать со стула на пол, чтобы нам досадить! Отец не может дома работать, сколько раз ходил к ним, даже написал заявление в жилконтору, а они еще больше стали пакостить… Посмотри, что делается в ванной, на потолке кухни! Каждый год заливают нас водой, меня эти потеки раздражают! И мы ничего не можем поделать…

Снова глухой удар, и над головами закачалась люстра.

— Я вчера позвонил им, открыла дверь беленькая такая девочка, смотрит на меня чистыми глазами. «Это ты, — спрашиваю, — прыгаешь нам на головы?» Шмыгает носом, улыбается: «Я прыгаю на пол, мне мама разрешает». Спрашиваю: «Воду на кухне и в ванной тоже ты льешь?» Говорит: «Нет, это мама…»