Феликс Кулаков - Как я охранял Третьяковку

Перемещения посторонних по Третьяковке в выходные дни строго регламентированы Уставом. Лелик Сальников Устав чтил, за что и был ценим начальством. По понедельникам «Курант» выставлял в экспозиции всего несколько постов. К Депозитарию и на «пятую» зону – на втором этаже; «пятнадцатый» пост – на первом; Служебный вход, и переход в Административный корпус («ноль-шестой») – в подвале. Вся остальная акватория оставалась практически беззащитной.

Совсем необязательно, что Надежда Б. принялась бы с диким хохотом полосовать бритвой «Боярыню Морозову», или откалывать от скульптур куски мрамора «на память». Я не к тому клоню. Подобные подозрения беспочвенны, смехотворны и вообще параноидальны. Просто смысл Режима безопасности как раз и состоит в том, что он одинаков для всех. Будь ты скромный студент-копиист или министр культуры – один хрен, раз уж ты в понедельник оказался в Галерее, то тебя непременно должны сопровождать какие-нибудь официальные третьяковские лица. Иначе этак у нас совсем бардак получится: этим можно, этим нельзя… Да если хотите знать, даже за заслуженным артистом Татарским приглядывали вполглаза! Мало ли, так сказать, что.

Короче, болтаться по Галерее без присмотра не разрешается. Не в свинарнике. Приходи в обычный день, мил человек, и хоть обсмотрись.

Об этом и сообщил Лелик Сальников Надежде Б. В результате жаркой перепалки, случившейся между ними, звезда покинула Галерею в большом беспокойстве.

Двум мордатым гуслярам-псевдоказакам, не к месту решившим проявить твердость характера, Лелик маленько смазал концертный макияж. В гражданское платье потрясенные гусляры переодевались уже на улице, под моросящим октябрьским дождиком…

А через неделю в одном желтом таблоиде появилась разгромная заметка про нашего мальчика. Лелик там вообще описывался крайне предвзято и неприглядно, однако особенно его покоробил лживый пассаж про его богатырское телосложение.

– Нет, вы только послушайте, что написали! – возмущался Лелик, бегая с газеткой от сотрудника к сотруднику. – «… добрый молодец с приличным брюшком под серым свитерком…». Вот же суки!

Понедельник, кроме всего прочего, был еще и короткий день для «Куранта». Закрытие проходило не в 19.15, как обычно, а в 16.15. Сотрудники относились к понедельнику с легко понятным трепетом, ведь этот день сулил праздник и тематические культурные мероприятия. В поставленном с ног на голову рабочем графике частного охранника понедельник исполнял роль общечеловеческой пятницы. Со всеми, так сказать, вытекающими. Большинство крупных, а временами и просто-напросто эпических корпоративных «курантовских» попоек приходилось именно на понедельники. Но это так, между строк и справки ради. В описываемый понедельник ничего такого интересного не случилось.

Разве что, Петро Чубченко провел меня по залам и показал где какая зона находится. Разумеется, я ни хрена не запомнил. Третьяковка своей запутанной планировкой и интерьерами необычайно живо напомнила мне Doom-2 – вот-вот из-за угла выскочит черт с пулеметом в мускулистых лапах, и устроит кровавый раскардаш.

А в пятницу из Питера возвратился Кулагин. Конечно, он первым делом побежал посмотреть на своего возлюбленного друга. Вид возлюбленного друга, гладко подстриженного, одетого в пиджак и стоящего с постной мордой на посту его изрядно развеселил.

Не скрывая неуместного сарказма, Кулагин принялся выспрашивать все ли у меня в порядке. Мол, не забижают ли старослужащие? Нет ли какой несправедливости? Не сводит ли копытца с непривычки? У меня, если честно, мало что было в порядке. Каких-то забижаний и особенной несправедливости пока не наблюдалось, но копытца, натертые новыми ботинками, действительно сводило самым нещадным образом. И вообще, мысленно я уже проклинал тот день, когда мне в голову втемяшилась эта дурацкая и нелепая идея про Третьяковку. Но особенно, отдельной строкой я проклинал подлого вруна Кулагина, которому позволил втянуть себя в этот ЧОП-бардак.

Однако благородному мужу распускать сопли как-то не к лицу. Крепко хлопнув Кулагина по плечу, я заявил ему:

– Старина! Нельзя сказать, что я безмерно счастлив… Но в целом, знаешь, все не так уж и плохо.

Похоже, Алексей никак не ожидал подобного ответа. Во всяком случае, он был удивлен этим достойным античных героев стоицизмом. Как бывало невесело усмехался Прометей орлу, клевавшему его в печенку: «Херня, не жалко – один болт цироз…».