Алексей Слаповский - У нас убивают по вторникам

— Это ваша машина, — напоминает ему журналист.

— Да? Ну и что? Виноват прокурор — судите прокуро­ра! — бьет себя в грудь прокурор, как Чапаев в знаменитом фильме. — Только эта машина не моя, а сына. То есть на мои деньги куплена, но никто не знает. А когда никто не знает, нет вопроса.

В сенях слышится стук. Евгеньевич выключает телевизор. Хозяин и гость сидят распаренные, пьют чай.

— Построю домик, сад разведу, огород распашу, — меч­тает Быстров. — А то и женюсь. Нет, моя Светлана женщина хорошая, но, боюсь, назад пути нет. Точно, женюсь.

— Дело хорошее, — соглашается Евгеньевич.

Гость укладывается спать, а Евгеньевич, почесав шею под бородой, достает из шкатулки допотопный мобильный теле­фон размером с лапоть, подключает его к сети и ждет, когда появится индикатор, указывающий, что можно звонить. За­думчиво смотрит при этом на Быстрова, не испытывая к нему ни вражды, ни ненависти. Ничего, впрочем, не испытывая.

И снится Быстрову предутренний сон: дебелая деревен­ская красавица идет от речки с ведрами, держа коромысло на крутых плечах. А он лежит на сеновале, смотрит. Краса­вица ставит ведра, лезет к нему на сеновал. Он притворя­ется спящим. Следит сквозь ресницы. Красавица умиленно смотрит на него. Протягивает руку, чтобы погладить. Но вместо этого грубо треплет за щеку.

Быстров вскакивает. Перед ним Валера Свистунов с пи­столетом, другие люди.

— Предал, дед? — спрашивает Быстров Евгеньевича.

Тот пересчитывает в двух ящиках бутылки с водкой (его гонорар) и хладнокровно отвечает:

— Предают своих, а ты мне чужой.

Доставить человека из края в край страны, когда надо, плевое дело.

Пробышев где-то в мрачном подземелье говорит заупря­мившемуся Быстрову.

— Ну? Что будем делать? Я бы тебя прямо сейчас зада­вил, да не велят. Требуют, чтобы все было по плану. Так вот: ты можешь опять сбежать. Но мы твою жену искалечим, дочь изнасилуем, брата изуродуем.

— Так вы уже. Сам же сказал.

— А мы по второму разу пройдемся. Тебе приятно будет, если они тебя начнут проклинать?

— Я хочу подать в суд! — топорщится Быстров.

— Зачем, дурашка?

— Чтобы иметь возможность защищаться!

— Да? Ну не знаю, не знаю.

Пробышев отходит, звонит кому-то. Возвращается.

— Ну что ж, подавай. Даже лучше — пусть народ убедится, что все законно, по суду, по справедливости!

Быстров дома. Они сидят с женой, обнявшись, на диване.

— Не верю я им, — говорит Светлана. — Не надо ника­кого суда.

— Надо, Света! Я теперь не хочу быть мишенью! Я до­кажу свои права! — сверкает глазами Быстров, в котором появилось что-то совсем новое.

— Ничего ты не докажешь.

Светлана о чем-то думает, а потом спрашивает:

— Ты знаешь, кто тебя будет убивать?

— Да. Валера Свистунов. Он неплохой парень, но — ра­бота такая.

— А почему бы тебе его не убить? Им ведь неважно кого, лишь бы другие боялись.

— У него ранг не тот. А мне воспитание не позволяет. Ты представляешь, чтобы я в кого-то выстрелил?

— Но ведь речь о твоей жизни, Вадик!

— Он тоже жить хочет. И потом: убью я его, другого на­значат.

— А ты и другого! До тех пор, пока у них охота не про­падет.

— Никогда у них охота не пропадет!

— Нельзя же сидеть и ничего не делать!

— А я и не собираюсь сидеть. Я судиться буду! Светлана понимает, что с мужем говорить бесполезно. Она решает действовать самостоятельно.

Довольно быстро она находит в газетах соответствую­щее объявление и вот уже заходит в здание, где на двери вы­веска: «Агентство особых услуг».

У турникета, как водится, охранник.

— Извините... Агентство заказных убийств здесь? — спра­шивает Светлана.

— Здесь, только мы об этом вслух не говорим. Проходи­те.

Светлана попадает в холл, откуда ведут три двери. На одной: «Сектор госзаказов». На другой: «Для организаций и юридических лиц». На третьей: «Индивидуальные зака­зы».

Светлана идет в третью дверь.

Длинный коридор, вдоль стен сидят заказчики. На две­рях таблички: «Компромат», «Преследования по службе», «Порча имущества», «Изнасилования» и наконец — «Физи­ческое уничтожение».

Еще тут двери — «Бухгалтерия», «Касса», «Профком», «Про­изводственно-технический отдел».

Светлана, остановившись перед дверью с табличкой «Физическое уничтожение», складывает руки на груди и об­ращается к очереди:

— Пожалуйста. Мне срочно. Мой муж Быстров, может, слышали?

— Всем срочно! — отвечает хмурый мужчина.

— Не пускайте ее! — кричит старуха из конца очере­ди. — Не советское время, нечего без очереди лезть! Везде блатные, просто ужас!