Ромен Гари - Головы Стефани (Прямой рейс к Аллаху)

За несколько минут они добрались до площади старого рынка позади мечети.

Квартал перекрыли бронеавтомобили.

Луна была красивой, круглой, рыжей, тяжелой…

Около сотни любопытных из соседних домов уже образовали круг, держась на расстоянии от солдат.

Голова Массимо дель Кампо лежала в нескольких метрах от тела. Глаза были открыты.

Красивая голова римской статуи с классическими чертами…

Лицо было лишено всякого выражения, как будто этот третьесортный актер так и остался неспособен влезть в шкуру своего персонажа даже при этой последней возможности.

Руссо с трудом удавалось думать. Из-за пронзительного ощущения, что он находится в абсолютно чуждой обстановке, в другом мире, в совсем другом веке, то, что он видел, переставало казаться ужасным, возникало почти театральное чувство нереальности, сна…

Ни капли крови.

Казнь, должно быть, произошла в другом месте. Затем тело и голову перевезли сюда, на рыночную площадь, чтобы все видели…

Мизансцена, рассчитанная на то, чтобы добиться максимального эффекта… И нужно было признать, что при лунном свете, ярком и вместе с тем безмятежном, в окружении минаретов, под звездами и при отдаленном лае собак, отрубленная голова, лежавшая отдельно от тела, производила впечатление…

Толпа молчала. Впервые за свою карьеру Массимо дель Кампо заворожил публику.

Наконец Руссо удалось выйти из транса. Завтра радиостанции арабского мира сообщат, что «режим убийц» убрал одного из свидетелей…

Все его тело оцепенело.

Он почувствовал у себя на плече чью-то руку.

— Уверяю вас, господин Руссо, что жизни мисс Хедрикс абсолютно ничего не угрожает… У меня там достаточно людей, чтобы…

Руссо взглянул на него. Он чувствовал, что наполняется ядом, как гадюка.

— Знаете, Дараин, если бы это зависело от меня, то размещенные во Вьетнаме Б-52 совершили бы сегодня ночью свою самую большую ошибку при локализации цели…

Он яростно оттолкнул «дружескую» руку и бросил отчаянный взгляд вокруг. Джип… Он побежал к одной из машин, ударом локтя в шею уложил на землю пытавшегося помешать ему водителя и вскочил за руль. Господин Дараин выкрикнул приказ, который, возможно, спас ему, Руссо, жизнь… Конечно, здесь слишком много свидетелей, подумал Руссо в новом порыве ненависти.

О том, чтобы проверить уровень топлива, он вспомнил лишь когда уже выехал из города. Бак был наполовину пуст. Но бронеавтомобили в пустыне не заправляются на бензоколонках. В машине было столько полных канистр, что хватило бы до самой Мекки.

Она мертва, мертва, думал он, мчась в ночи, которую фары лишали ее небесного сияния.

Мертва, мертва… Он не переставал повторять про себя это слово, старый суеверный трюк из детства, чтобы отвести судьбу, которая не любит, чтобы ее считали уже делом решенным и обижается, когда чувствует, что ее опережают в ее тонкой игре…

…Она качалась на мирных волнах, которые тихо несли ее в сторону открытого моря. Ей не было страшно. Она знала, что отец крепко держит штурвал, и что ей достаточно отбросить одеяло, чтобы увидеть звезды. Судно было прочным, и она часто спала так, на палубе, со счастливым ощущением, что она далеко от суши, между небом и водой.

Стефани открыла глаза и ничего не увидела. Она хотела было поднять руки, но одеяло окутывало ее плотно, и она ощущала вокруг плеч и бедер два железных кольца.

Она попыталась вырваться, но тиски не разжимались. Шерсть затыкала ей рот и заглушала крики. Она яростно боролась, но каждое движение пресекали две сжимавшие ее руки.

Она угадала по движениям несшего ее человека, что он спускается по лестнице. Затем походка вновь стала ровной. Он не спешил. Шаги были спокойными, размеренными, уверенными. Стефани перестала вырываться, собралась с силами, затем разом расслабилась, а потом совершила, возможно, самый яростный и самый отчаянный рывок в своей жизни. Ничего. Тиски чуть разжались, но не более.

Под одеялом было трудно дышать, и из-за того, что она медленно задыхалась, в ней зарождался ужас, у которого не было названия, слепой, нечеловеческий, первобытный; больше не было ни сознания, ни вопросов, ничего, кроме магмы плоти и нервов, где каждая лишенная кислорода клеточка взывала о помощи…

Но она не задохнулась, и как только поняла, что угроза удушья всего лишь результат страха, то стала беречь дыхание, стремясь продержаться подольше. Человек, который ее нес, оставлял ей ровно столько воздуха, сколько нужно было, чтобы не умереть. Она чувствовала, как приподнимается при дыхании его грудь, и даже слышала скрип гравия у него под ногами. Она вспоминала аллеи сада и тонкий серый гравий между массами зелени. Но в саду ведь была еще и вооруженная охрана. Где она? Почему этот человек так свободно передвигается по дворцу и парку? Куда он ее несет?