Анатолий Аврутин - Журнал «День и ночь» 2011–03 (83)

«Этим вечером ангелы плакали» — дебютный фильм, якобы, по рассказам Всеволода Гаршина. Ни рассказов писателя, ни содержания я там особенно не углядел, чуждая для меня стерильная эстетика, всё будто бы из стекла, в том числе и люди, невероятное количество условностей. Звуковой ряд — будто бы тебе в метро воткнули в уши наушники от чужого плейера. Мне не очень понятно, как этот фильм в конкурс попал. Единственное объяснение — факультет ТВ Университета Натальи Нестеровой. С подобными «прорывами» выпускников этого университета я столкнулся и в других областях искусства.

Ещё раз, но уже на большом экране смотрел «Морфий», сделанный по рассказам Булгакова Алексеем Балабановым. Здесь, как я уже писал раньше, невероятно с моей точки зрения изображена революционная эпоха и тот, раскачиваемый революцией, быт. Кстати, неплохо, оказывается, было поставлено медицинское в то время дело и неплохо учили. Прекрасная актёрская работа Леонида Бичевина. Ещё до этого просмотра в Москве по телефону Витя Матизен говорил мне, что есть к фильму и претензии, и тут при сосредоточенном просмотре на большом экране я их понял — это, конечно, образ фельдшера, «крещёного еврея», которого герой в конце фильма убивает. Боюсь, что это самодеятельность режиссёра, «не согласованная» с автором рассказов. Фельдшер оказался распространителем наркотиков. Фильм опять произвёл на меня впечатление.

Последним фильмом дня, который мы уже смотрели после обеда, был первый художественный фильм Гали Евтушенко, сделанный по старой повести Льва Рошаля, которая Бог знает когда, ещё в 90-х, печаталась в «Дружбе народа». Это, так сказать, истоки переворота 91-го года и некий ловкий молодой человек еврейской внешности, который оказался героем. Не без влияния «Имитатора», но и не без классической документалистики — «лебединое озеро», «трясущиеся руки Янаева». Вот это-то всё значительно сильнее, нежели художественная вязь. Герой, у которого жена, любовница, дочка без малейшей духовной рефлексии и без малейшего признака существования души.

Ради этого фильма, видимо, волей наших двух дам, Татьяны Агафоновой и Лили Володиной-Рудинштейн, были сняты с показа «Юнкера» Черниц-кого. Если говорить об обмене литератур, то это выглядит так: Куприна сменяли на Льва Рошаля, племянника знаменитого шахматного композитора, написавшего среди жизни повесть.

Вот так потихонечку и рождается еврейский вопрос. Впрочем, Галя Евтушенко — это, если это касается лично её, великая сила.

В Москве идёт большая кинематографическая сходка. Уже прошло голосование: оппозиция получила меньше 200 голосов, а Михалков остальные тысячи. Кажется, съезд по предложению Леонова-Гладышева голосовал за Михалкова и закончил свою работу на один день раньше. Какой организатор, какой актёр! Какая фамилия!

[…] После завтрака приблизительно час сидел с Дневником — сидел, это, как правило, «сидел» с компьютером лёжа. В это время показывали документальные фильмы, которые на этот раз не моя епархия. А потом вспомнил, что после двенадцати пойдёт «Дом», схватился и побежал в «Победу».

Документальный фильм «Дома» — это сравнительно небольшой фильм, кульминацию которого составляет оглушительное письмо Фадеева правительству. Письмо звучит в самом конце, а перед этим в медлительных и подробных кадрах — Переделкино, станция, электричка и какие-то гастарбайтеры, варящие суп, красящие, хлопающие двери и окна. Потом то ли дикторским текстом, то ли титрами сказано, что дом, в котором писалось это письмо и в котором застрелился Фадеев, был снесён с лица земли, видимо, освободили землю для следующего строительства или захвата. Тут невольно вспомнил Литфонд.

Потом пошёл ещё один документальный фильм «Легенды и были дяди Гиляя». Фильм, оказывается, заказной, но замечательный по решению. Масса совершенно мною ранее не виденных фотографий старой Москвы, а уж я зритель внимательный, и неожиданного решения — куски из прозы Гиляровского читает Алексей Петренко. Я подобного приёма не люблю, но здесь произошло просто божественное соединение. Уже в финальных титрах обнаружил не только фамилию постановщика — Андрей Судиловский, имя для меня неизвестное, но и Татьяну Земскову — редактор. Тут, пожалуй, много прояснилось. Одновременно пожалел, что в этом году так неразумно нас разделили с документальным кино: раньше отдельное жюри было только у дебюта, ворохом которого нас заваливал ВГИК.