Мириам Бодуэн - Хадасса

— Можно рассказать, что делают в Пурим? — спросила Гитл.

Я выразила согласие, оценив доверие.

— В синагоге папы читают историю Пурима. А мы вместе с мамами готовим шлохмано, это такие коробочки с украшениями, а внутри — конфеты, соки, пирожные, их раздадут, чтобы дарить друзьям или бабушкам и дедушкам. Мы тоже получаем дома много очень вкусных вещей в коробочках. А вечером едим мясо или суп. Папы пьют много вина, а мальчики из других семей приходят нарядные и поют. Папы дарят им деньги, а мальчики раздают их бедным семьям. Я очень сильно люблю Пурим, потому что даже девочки наряжаются. Мои братья переодеваются в раввинов, знаешь, со шляпами, бородой, накидкой и тростью! Как настоящие ребе.

— Мадам, знаешь, какой костюм был у меня в прошлом году? — спросила пухленькая Блими. — Я люблю землянику, поэтому оделась, как земляничка, и моя сестра тоже. Костюм сделала мне тетя. У меня был фартук, и на этом переднике была прикреплена фотография землянички. Ягодка на моем фартуке была больше, чем на фартуке моей сестры, но земляничка сестры выглядела вкуснее, потому что была поменьше…

Я обернулась к желтой горке. Заметила Нехаму, Перл, Сури, Сару, Цирл, Дину. Несколько других двенадцатилеток. Но всклокоченных волос не было.

— Мадам, я тоже хочу рассказать, какой у меня был костюм! — заявила Ити.

— Подожди, я не закончила, — продолжила Блими. — Вечером мы пошли к нашей бабушке, и она дала нам шлохмано, там было много конфет, и в доме бабушки было, как в зоопарке или в магазине с разными костюмами! А мой папа выпить…

— Выпил, — поправила ее я.

— Выпил очень много, падал везде, и… — Близняшки, смутившись, уставились на меня, прижались одна к другой, прикрыв руками рты. Ити воспользовалась этим, чтобы заговорить снова: — А я переоделась в славянку… мама помазала мне лицо темным гримом, и мы купили толстую пластиковую цепь, которую я повесила себе на шею. Я стала черной славянкой.

Я встала и шагнула в пруд. Заинтригованные девочки пошли за мной. Оставив игры, другие ученицы бросились к нам и, сдвинув ноги, прыгнули в опустевший зимой водоем. Продолжив рассказы, несколько девочек со стрижкой каре описали мне костюмы, приготовленные для предстоящего праздника: уборщица, принцесса в шелковом, как у невесты, платье, клоун, бабушка, кондитер. Затем мы вытирали крылья, спину, ноги медного ангела, который держал на вытянутых руках широкую чашу.

— Мадам, можно снять шапки? — спросила вернувшаяся Юдис.

— Нет, только рукавицы, шапочек не снимать, шарфы и пальто остаются завязанными и застегнутыми.

Девочки разбились на пары и разговаривали на идише. Было пасмурно, но тепло, по улицам бежали ручейки.

— Мадам, а вот дом Дасси, — заметила кузина Хадассы.

Я резко обернулась и запомнила адрес: Блумфилд, 3454. Прогулки после полудня без «скрытой красоты» были не те. Не хватало ее нежности. Ее наивности. Хрупкости. Непредсказуемости. Ее высказываний, драгоценных, как жемчуга шабата. Быть может, она заболела. Лежит в кровати с компрессом на лбу или же, напротив, бегает по магазинам на Парковой аллее, закупая шлохмано для Пурима.

Через несколько часов на вечерней молитве синагога будет переполнена. Евреи квартала в ненавистном имени Аман услышат имя Гитлера и станут отмечать спасение евреев, подвергавшихся угрозе уничтожения. Отцы будут пить очень много вина, пива и курить длинные сигары, которых обычно не курят. На следующий вечер верующие выйдут на улицу и отправятся в синагогу, чтобы принять участие в торжественной церемонии, во время которой будет прочитан пергаментный свиток Книги Есфири исключительно мужскими голосами. Во время чтения сыновья будут развлекаться трещотками, которые они закрутят, когда будет произнесено имя ужасного злодея, антисемита Амана. Мы осторожно перешли улицу Ван Хорн. Ити и Малка присоединились ко мне, держась за руки, как лучшие на этот день подруги. Тихий несмелый голосок обратился ко мне:

— Мадам Алиса, а твой папа курит?

Озадачивающий вопрос, непредсказуемый, как эти дети изо дня в день. Голос одиннадцатилетки, который призван отвлечь от радостей Пурима и нарушить молчание затянутого в атлас гроба. Прошло шесть лет, ничего не менялось, и консул сидел в гавани, свесив ноги на борту лодки. Да, он курил контрабандные сигареты и теперь ничего не боялся, потому что с ним ничего уже не могло случиться.

— Нет. Это вредно для здоровья.

— Где он работает?

— На большом судне, которое плавает в жаркие страны.