Мириам Бодуэн - Хадасса

На каменной стене за кассой часы показывали полдень. Ян вызвался пойти и купить кислой капусты в магазине «Евро Дели Пэстори», надел шерстяную куртку и направился в сторону Сен-Виатер. После чего вошла девушка с затянутыми в узел волосами и ровным пробором по центру головы. Маленькая девушка в розовом пальтишке изысканного покроя с шестью круглыми пуговицами. Едва появившись, она бросилась к приблудному коту, пригревшемуся под солнцем на ковре из листьев. Его черная шерсть блестела, он громко мурлыкал, высунув язык. Отпустив кота, девушка похвалила витрину и мило пошутила по этому поводу, прикрыв рот рукой. «Вы участвуете в конкурсе убранства к Хэллоуину?» — бросила она. Эта новая покупательница приходила сюда всего один раз в сопровождении подруги. Прогуливаясь по трем проходам, она обнаружила прилавки с фруктами и овощами, обогнула отдел сыров, потрогала несколько декоративных тыкв, восхитилась круглыми и плоскими лепешками с кунжутом. Взяла две, затем на прилавке с охлажденными продуктами выбрала соевое молоко с шоколадом. Когда раздались звуки колокольчиков, клиентка стояла у кассы. Она обернулась, удивилась, выронила кошелек в форме божьей коровки, потому что божьи коровки приносят удачу в жизни, — и монеты раскатились по полу. Новая клиентка в шапочке увернулась от них. Девушка присела, и Шарль бросился ей на помощь.

— Большое спасибо, — сказала девушка, не сводя глаз с шапочки и почти не обращая внимания на монеты. — У вас бывают такие клиентки? — прошептала она бакалейщику.

— Иногда, — ответил он тихо.

Клиентка в розовом пальто какое-то мгновение пристально разглядывала продавца, словно хотела узнать о нем больше, но он поднялся, услышав звонок телефона. Вновь прибывшая, зажав под мышкой сумочку, трижды обошла лавку, притрагиваясь то к одному, то к другому, ничего не купила и в конце концов ушла. Когда вернулся Шарль, девушка уже сосчитала свои монеты и протянула их ему.

На улице солнце исчезло за кучевыми облаками. Дрожа в своем розовом пальтишке, девушка застегнулась, забыла о происшедшем, вспомнила об ожидавших ее кипах тетрадей для проверки и села в автобус на улице Сен-Лоран.

Я узнала, что в каждом доме хранилось значительное количество священных книг, которые стояли в застекленном шкафу. Но не было ни дисков со считалками, ни телевизора, ни комиксов, ни романов, написанных на французском. Светскую культуру отвергала традиция, не поощряющая интереса к общественной жизни и пренебрежения религиозными ценностями, к которым приобщала семья. Отцы не читали газеты регулярно, дабы не связанное с религией чтение не отвлекало их от изучения Талмуда, и прежде всего не слушали радио, те женские голоса, что поистине опасны для подверженных слабостям мужчин. Мои ученицы, кажется, не страдали от этого, мир их детства развивался вдали от бесполезных волнений, они спокойно спали, не боясь ни Злой феи, ни Золушкиных сестер, ни Песочного человечка. При наличии восьми, десяти, двенадцати братьев и сестер одиночество было редчайшим явлением. Их окружение вскармливало человеческие отношения, которым предстояло шириться и укрепляться до смертного часа. Следует также учесть свадьбы, длящиеся семь дней, ежегодные, ежемесячные, еженедельные праздники, походы в зоопарк, на игровые площадки, путешествия в Бруклин или в Израиль, наборы лего, кукол, переодевания, занятия живописью, войлочными изделиями, игры в карты без королевы и короля (поскольку их убирали из колоды). Дочери не тратили время на стряпню в игрушечных духовках, они принимали участие в настоящих приготовлениях пищи, тогда как сыновья ходили молиться в синагогу со своими отцами. Герои не были литературными, недоступными, их звали мама и папа, и они спали в комнате с двумя кроватями.

В школе не закупали книг уже лет двадцать. Старые томики были растрепаны, зачастую неполны, исписаны, и их хранили в тележке, болтавшейся на втором этаже. Я никогда не видела книг ни в классах, ни в руках детей. Для уроков чтения учительницы ксерокопировали тексты на различные темы, к ним прилагались смысловые вопросы, на которые надо было ответить развернутыми предложениями. В начале октября я убедила директрису в важности чтения для учениц и вызвалась создать библиотеку. Тогда мне предложили бюджет в пятьсот долларов, маленькую темную и холодную комнату рядом с гимнастическим залом и потребовали, чтобы каждое новое название было согласовано с цензурным комитетом. С малых лет привыкшие к строгостям девочки не стремились узнать, почему в новых книгах густой черной полоской были заклеены обнаженные руки и ноги, свиньи и церкви и почему несколько раз на одной странице слова были вычеркнуты и заменены другими, написанными от руки. Двадцать лет назад для них были отобраны веселые, полезные истории, в которых ничто не вызывало страха и все было предсказуемо и ожидаемо. А книги, что заказывала я, были ближе к тому, что их окружало в квартале, к сияющему и обжигающему солнцу, к бульварам, многолюдным и опасным, если не оглянуться налево, и направо, и еще раз налево, прежде чем пересечь их. Альбомы, комиксы, романы были цветными, разного формата, с искрящимися обложками и интригующими заголовками, такими, как «Я продал мою сестру», «Величайшая в мире ссора», «Мой отец делает уборку». Я нашла пустые этажерки, вытерла пыль на полках, поставила круглые столы, стулья вокруг них, приклеила на стены огромные плакаты, сообщающие о литературных новинках и классических произведениях. К тому же подреставрировала старые книги, распределила их под цветными шифрами, затем расставила рядом с пятьюдесятью блестящими, прошедшими цензуру великолепными томиками.