Чума в Бедрограде

Димы во всей красе.

И весь Порт их с радостью воспроизводил в порядке живой очереди.

Дима решительно сдёрнул галстук.

Без тельняшек морем далеко не уберёшься. Им с Гуанако убираться не только морем, но для всего остального сгодится и обычное содержимое сумок, а ненаходимые в городе тельняшки отдельной статьёй расходов добывать надо.

— Спасибо, — поблагодарил Дима Святотатыча, расстёгивая рубашку, — дальше я как-нибудь сам справлюсь.

Все разбегаются из Бедрограда — хочется сказать, что как крысы, только крысы умнее и бегут в процессе, а мы почему-то дотянули до конца (кроме Габриэля Евгеньевича — ну так он, как известно, крыса и есть). И мы двое тоже разбегаемся, да — то ли потому что Гуанако командир приказал, то ли потому что тут больше нечего делать. Всё, что ломалось, уже сломано, а городские жители, кажется, успели привыкнуть к чайкам.

Окончательной точки всё равно никогда не будет, а на каждое решение и каждую щедрость находятся оговорки. После того, как Виктор Дарьевич наобещал нам золотые горы, он доехал до собственной гэбни, и гэбня, видимо, справедливо решила, что кто-то тут совсем охренел. Оказалось, что есть дополнительные требования: либо оставить им Габриэля Евгеньевича насовсем (как много подтекстов в этом нейтральном слове), либо вернуть им часть денег, либо ещё чего. Вилонской грязи оказалось мало, а!

Окончательной точки никогда не будет, но некоторые люди умеют ставить довольно убедительные запятые. Охрович и Краснокаменный все последние дни мотались где-то здесь, по Бедроградской области, подбивали какие-то дела, ещё и ещё разводили наивных старых друзей на бабки. Угнали у Хащинской гэбни такси и выкрасили его в убийственно-жёлтый цвет.

Сперва они отчитывались о своих благих деяниях, а потом перестали, и дальше — только слухи. Говорят, какое-то повальное количество курсантов забрали документы из Института госслужбы, а в Порту (с которым мы по-прежнему вроде как не совсем рассчитались) неожиданно прибавилось благотворительной рабочей силы. Говорят, Ларий Валерьевич нашёл на своём столе очень детальное описание новых канализационных систем Бедрограда (с фотокарточками и подробным планом!), которого до сих пор никто не удосуживался сделать.

А совсем на днях Медицинская гэбня умолкла и отозвала свои дополнительные требования.

Говорят, накануне в Столице видели жёлтое такси.

Все убегают из Бедрограда, потому что запятая — это всё-таки не точка, и единственный способ обмануть себя — просто взять и уйти. Тогда хотя бы твой личный сюжет закончится, верно? Мы же не виноваты в том, что не переубивали друг друга, хотя законы жанра требовали этого изо всех сил.

Гуанако уверен, что Охрович и Краснокаменный вернутся. Я сомневаюсь. С кафедры пропала карта Афстралии с крестиком и «нам сюда», а о жёлтом такси многие хотят поговорить: одни утверждают, что оно так и стоит в Столице, пустое; другие — что видели его в Бедрограде; третьи — что что-то подобное было замечено на трассе в Северо-Восточный Регион. Не знаю. Как и все остальные, Охрович и Краснокаменный отыграли свою роль и больше никому ничего не должны.

Но Гуанако в ответ на это напоминает, что кафедральным чучелом по-прежнему висит Хикеракли (Ларий порывался заменить, но его благоразумно отговорили). Охрович и Краснокаменный в день юбилея Первого Большого Переворота объявили его неделю, потому что всё, мол, закончилось счастливо. Неделя в их понимании — штука растяжимая (уж точно не семь дней), но никто другой ведь не осмелится заниматься чучелом.

А неделя (месяц, год, эпоха) Хикеракли таки должна когда-нибудь завершиться, какой бы красивой ни была его рубашка.

— Не юли мне тут, не юли, до всякой чумы замётано было! Хочешь, чтоб на тебе ещё один долг висел?

В ответ на это своеобразное проявление дружелюбия со стороны Озьмы (он ведь никому ничего не откусил — значит, дружелюбие) Гуанако невнятно помычал.

— Дело стоящее, — важно прибавил Муля Педаль. — Сегодня не горит, а завтра загорит. Тут грешно — как это говорят? — уклонят’ся! Так что совсем надолго-то не отчаливай.

— Господа, вы так насели на человека, как будто в последний раз его видите, — пропел Зина. — Дайте же ему немного личной свободы!

— А ты небыстр башкою, как я погляжу, — немедленно заворчал Озьма. — Если я про замётанное балакаю — дык как раз потому, что вижу не в последний раз, и видеть хочу не только рожу, но и некоторое полезное шевеление.