Чума в Бедрограде

— Мы с шаманом ещё не оказали друг другу всех приличествующих случаю любезностей, — прервал Гошка поднявшего было какой-то практический вопрос Бахту.

Так не делают, головы гэбни не спорят при свидетелях!

Андрей укоризненно чуть обернулся к Гошке.

— Хочу повторить для отсутствующего протокола, — начал Гошка, и Андрей вдруг заметил, что его правая рука больше не лежит на столе, а упёрта в бок, — ты меня сделал, конский хер. Всухую. Я только в эту пятницу допёр, чего не так. Хочешь честно? Мог бы и вовсе не допереть — отлично сработано, не подкопаешься. И знаешь, что это означает? — Гошка взял короткую совсем паузу перед следующей фразой, но её хватило, чтобы перенапрягшийся от ожидания Андрей не сдержался, чуть дёрнулся инстинктивно в сторону Гошки. — Что ты для меня слишком крут, — закончил Гошка и всё-таки сделал это.

Молниеносным, почти незаметным движением позиция «рука на поясе» сменилась позицией «рука над столом с пистолетом».

Он даже выстрелил, но слишком поздно. На какие-то глупые, нелепые доли секунды его опередили Охрович и Краснокаменный.

Наверное, среагировали на дёрнувшегося Андрея.

Выстрел Гошки получился смазанным, ушёл куда-то вправо, 66563 даже отгибаться не пришлось.

Пистолет с почти что нежным металлическим стуком хлопнулся на стол.

Гошка зашипел сквозь зубы, вывалил гору какой-то брани.

Андрей не слышал — они его не убили , всё-таки не убили. Побоялись разбирательств с фалангами, чего-то ещё, просто не захотели — они же все дилетанты и клоуны в своём Университете, дилетанты и клоуны.

Они его не убили.

— Прекратите голосить, Гошка Петюньевич.

— Младший служащий Александр на вашем месте бы сдержался.

— Младший служащий Александр — идеальный человек.

— Как жаль, что его уже расстреляли.

— Мы были с вами гораздо милосерднее.

— Мы даже не позволили пулям встретиться у вас в руке!

— Представляете, как это было бы неприятно?

— У вас ерундовое ранение, мы за один сегодняшний день видали похуже.

Гошка шипеть не перестал. Бахта и Соций, сверкая глазами, держались за кобуры. Готовы, но ждут отмашки. Андрей всё не мог нащупать во внутренних карманах мундира ампулу обезболивающего — умудрился забыть, с какой она стороны.

66563 ловко подхватил со стола пистолет Гошки, взвесил, прицелился — но прицелился демонстративно в сторону двери.

— Всё-таки табельные стволы у гэбен клёвые. Надо хоть один из тех, что попадают ко мне в руки, прикарманить.

— Охерел? — рявкнул Гошка, аккуратно задирая окровавленный рукав.

— Я ещё не решил, — всё с той же ленцой ответил 66563. — У меня вторая плетёная кобура на форменной юбке не предусмотрена, держать его негде, — 66563 медленно и лениво достал собственный пистолет левой рукой.

Вышло как с двумя сигаретами, только в разы претенциозней.

Андрей нащупал ампулу. Прямо на столе, у всех на виду зарядил шприц.

— Короче, я им попользуюсь, но временно, — постановил бесконечно самодовольный 66563. — Верну-верну, не переживай, только в Порту похвастаюсь. А тебе он всё равно пока ни к чему с твоим ранением — кто в ИВА не служил, тот с обеих рук не стреляет, так ведь?

— А ты как будто стреляешь, — огрызнулся Гошка, вероятно, от злости. Уж Бедроградская-то гэбня видела как минимум одного солдата ИВА, который спокойно пользуется обеими руками для стрельбы.

Андрей придвинулся поближе к Гошке, помог поднять рукав мундира повыше, а рубашки — оторвать с концами. Почти не глядя уколол в предплечье, на автомате наложил повязку из обрывков рубашечного рукава.

Белочки почему-то не было.

Был не-убитый Гошка и странно чувство не-беспокойства: всё уже произошло, дальше ничего страшного быть не может, просто не может и всё.

Тот же табельный пистолет с личным номером Гошки на руках у постороннего — это кошмар, это тысячи хождений по фалангам, если всплывёт, это до отстранения от должности может дойти, до отстранения от должности всех четверых тоже, но сейчас Андрей точно знал: они справятся, вывернутся, разберутся. Есть способы и рычаги, есть методы и опыт.

Надо просто закончить переговоры и выйти на своих ногах с этого проклятого склада.

И всё будет нормально.

— Ты, наглая рожа, всё-таки не зарывайся, — замогильно прогудел Соций. — Одного продырявили и счастливы. Но я-то, если что, получше твоего с обеих рук могу. И с продырявленных тоже, сам знаешь.

Охрович и Краснокаменный переглянулись.

— Он предлагает нам укладывать его сразу в голову?