– Мама…
Карен целует Джейн.
– Какая она у нас красавица. Я счастлива, что могу тебе сказать, как я люблю тебя.
– Она… она с тобой пойдет… сейчас?
– Да, солнышко. Ты уж меня извини. Но это не надолго. В сентябре вы снова встретитесь.
– Но…
Карен берет Джейн на руки и подходит к Ричарду.
– Ричард. Беб. Я все равно буду любить тебя. Даже во сне. И в моих снах… – Она задумывается. – Подожди, мы ведь с тобой так и не поженились?
– Не успели.
– Ну и ладно. В моих снах мы будем женаты, хорошо?
– Да, понятно, но…
– Никаких «но». Поженимся, поженимся – (Последний поцелуй.) – До свидания.
Повернувшись ко мне, она говорит:
– Эй, Джаред. Что с тобой – порезался?
Я прикасаюсь к своему сердцу и вынимаю из него мерцающую звезду. Я переношу ее в ладони и вкладываю в грудь Карен.
– Есть посадка, – докладываю я.
Карен идет по дамбе в сторону подножия горы. Ее тело двигается чуть неуклюже – этакий утенок с обложки телефонного справочника. Обернувшись, она кричит:
– Ребята, я так счастлива, что проснулась! Мир такой замечательный, а будущее оказалось очень интересным. И теперь во сне мне будет сниться, что я не сплю. Мне будете сниться вы, вы все. Спокойной ночи!
Тишина. Я смотрю на остальных. Все стоят неподвижно, словно пригвожденные к месту стремительным и неожиданным развитием событий.
– Эй, вы! – окликаю я их. – Вам тоже пора. Венди, Лайнус с Меган, Пэм и Гэм – марш в больницу. Ричард, ты давай шуруй в свой каньон. Доберетесь до места – сядете и будете ждать. Как только Карен поднимется на вершину, мир вернется.
Пауза.
– Ну, все. Пока, девочки и мальчики. Не поминайте лихом.
– Счастливо тебе, Джа…
Меня уже нет. Я мгновенно впитался в бетон плотины, на время уйдя из их жизни. Мне еще нужно кое-что сделать. Я ведь тоже – часть плана «Б». Моя роль состоит в том, что я остаюсь один на этой теперь уже абсолютно безлюдной, необитаемой планете. Мне предстоит таскаться по ее оскверненным останкам долгие годы, возможно – десятилетия, пока Карен будет лежать в коме. Это тот выбор, который пришлось сделать мне. Случись всему этому повториться – я снова выбрал бы этот путь.
Бог.
Похоже, все будет так: ближайшие лет пятьдесят я буду бегать нагишом по нашим улицам; буду иногда листать порножурналы, посмотрю кое-какие кассеты на видео. Что будет завтра – неважно. Пойдет ли дождь из пауков и скорпионов или же с неба прольется кислота из аккумуляторов – я все равно буду здесь. И, кстати, никакой личной жизни на несколько десятков лет. Вот разве что – мисс Кулачок. Вы только не сердитесь на меня, если я опять похабщину какую сморозил.
Моя жизнь расходится с судьбами остальных. Но пока что я еще могу понаблюдать за ними. Вот Лайнус и Меган – сидят в приемном покое, за окнами которого играют яркие зарницы. Вестибюль больницы завален скелетами, но ни человеческие останки, ни звенящая тишина не могут заставить моих друзей испугаться.
– Я, похоже, снова беременна, – говорит Меган. – Джейн опять здесь. Ей четыре часа, комочек клеток, ненадутый мячик, дрожжевое тесто. Лайнус, ты представляешь?
В дальнем углу что-то звякает.
– Ты только посмотри на всех них, – говорит Лайнус. – Скоро они оживут, снова станут людьми!
Меган спокойно отвечает ему:
– Забавно. Как же быстро мы к ним привыкли. К протёчникам. Они уже не кажутся мне чудовищами.
– Мне тоже.
– Скажи, Лайнус, мы ведь друзья?
– Ну.
– Ты боишься того, что нас ждет?
– Ну.
– Но ведь выбора у нас нет?
– А скорее всего, его у нас и не было.
В полуразрушенной реанимационной палате стоит Венди. Перед нею на двух каталках лежат Пэм и Гамильтон. Все трое молчат. Какая им уготована судьба? Как изменится жизнь каждого из них?
– Темновато здесь, – замечает Пэм.
– Хочешь, зажжем еще несколько фонариков? – предлагает Гамильтон.
Он тянется к столику, на котором стоит вертикально дюжина фонариков, свет от которых уходит к запыленному потолку.
– Нет, спасибо. Не надо. Я больше не боюсь. Темноты.
– Я понял, – кивает Гамильтон.
– Вы посмотрите на свет, на то, как лучи пронзают темноту и пыль, – говорит Пэм. – Словно настоящие световые колонны. Венди, скажи, правда, похоже?
Вокруг, по углам помещения, груды скелетов. Венди машинально постукивает медицинскими щипцами по подносу из нержавеющей стали. Она вдруг чувствует себя очень-очень старой.
– Да, – кивает она, – очень похоже.
Карен тем временем, прихрамывая, медленно поднимается вверх по склону – к небу, совершающему в этот миг самоубийство прямо над ее головой. Ничего, еще немного, и она окажется на вершине. Стенки ее сердца тонкие, как из рисовой бумаги, дыхание слабое, его едва хватит, чтобы поднять в воздух парашютик одуванчика. Там, на вершине, ей предстоит вновь покинуть бодрствующий мир.
Читать дальше