19 Цявловский М. А. Статьи о Пушкине, стр. 185.
20 Там же, стр. 183.
21 Там же, стр. 189.
22 Это стало известно в 1884 году, из описания пушкинских рукописей В. Е. Якушкиным в журнале “Русская старина” (август), и породило немалую литературу как на русском, так и на польском. Сжатый обзор см.: Пушкин А. С. Медный всадник. М., 1973, стр. 252 — 254 (серия “Литературные памятники”); а также 137 — 144. Там же — переводы трех переписанных Пушкиным по-польски стихотворений Мицкевича.
23 Пушкин А. С. Медный всадник, стр. 254 (из статьи Н. В. Измайлова).
24 Об этом впервые подробно писала М. А. Новикова в статье “Испытание”, знакомой мне в рукописи; позже напечатана в “Вопросах литературы” (1983, № 10), а потом — в книге: Новикова М. Пушкинский космос. М., 1995 (серия ИМЛИ РАН “Пушкин в XX веке”, вып. 1).
25 Цявловский М. А. Статьи о Пушкине, стр. 206.
26 Там же, стр. 199. См. свод вариантов: стр. 203 — 206. См. также: Пушкин. Полн. собр. соч. Т. 3, кн. 2.
27 Цявловский М. А. Статьи о Пушкине, стр. 160.
28 “Пушкин в воспоминаниях современников”. В 2-х томах, т. 1, стр. 396 — 397.
29 “Звенья”, М.—Л., 1934, т. III-IV, стр. 206.
30 “Пушкин. Временник Пушкинской комиссии”. Вып. 2. М. — Л., 1936, стр. 51, 52. Кардинал Монтальто (“хитрый кардинал”, упоминаемый в “Полтаве”) прикидывался хилым старцем, пока его не выбрали папой, — после этого он бросил костыли.
31 См.: Горский И. К. Адам Мицкевич. М., 1955, стр. 119.
32 “Пушкин. Временник Пушкинской комиссии”. Вып. 2, стр. 55.
33 “Пушкин в воспоминаниях современников”. В 2-х томах, т. 2, стр. 133.
34 Ахматова Анна. О Пушкине, стр. 196, 268.
35 Здесь нельзя исключить личное значение темы тюрьмы для Ахматовой, муж которой был расстрелян, а сын репрессирован.
Михаил Шишкин. Венерин волос. Роман. — “Знамя”, 2005, № 4 — 6.
Главное и второстепенное. У Ильфа в “Записных книжках” есть такая запись: “Большинство наших авторов страдают наклонностью к утомительной для читателя наблюдательности. Кастрюля, на дне которой катались яйца. Не нужно и привлекает внимание к тому, что внимание не должно вызывать. Я уже жду чего-то от этой безвинной кастрюли, но ничего, конечно, не происходит. И это мешает мне читать, отвлекает меня от главного”.
Омри Ронен полагает, что имеется в виду Олеша и его рассказ “Лиомпа”. Алексей Герман считает, что Ильф пишет о романе Юрия Германа “Наши знакомые”. А я думаю: Ильф рассуждал и об Олеше, и о Юрии Германе, и о Валентине Катаеве, да и о себе со своим соавтором Евгением Петровым.
Это — безжалостная и точная автохарактеристика барочного писателя. Самое важное в ней — “отвлекает от главного”. Ведь для того, чтобы “отвлечь от главного”, нужно как минимум это главное иметь. А если его нет? В эпоху барокко — распространеннейшее явление — главного нет, его не сыщешь в массе, в груде второстепенных деталей. Вот вам, пожалуйста, пример: “Раздался лязг передернутого затвора. Вы поняли, что это за Вами, и тут началось описание природы. Было тихое летнее утро. Солнце уже довольно высоко стояло на чистом небе, но поля еще блестели росой, из недавно проснувшихся долин веяло душистой свежестью, и в лесу, еще сыром и не шумном, весело распевали ранние птички. В запруде по отражениям облаков бегали недомерки. Осина, убитая грозой, грифельна. Вокруг стрекозы, прилипшей к лучу солнца, стеклянистый нимб. В дубовой кроне водятся клещи. Вяз забронзовел. Ветер зачесал ель на пробор. Лес, по Данту, — это грешники, обращенные в деревья. Засохший луг хрустит под ногами. Уши заложены верещанием кузнечиков. Речка ползет по-пластунски и тащит водоросли за волосы. Никому в голову не приходит давать название небу, хотя и там, как в океанах, есть проливы и моря, впадины и отмели. Лязг затвора оказался звуком брошенной пустой банки из-под пива. Разговор на лестничной клетке возобновился…”
Что здесь “главное”, а что “второстепенное”? Задержка действия, этот, как его… “саспенс”? Нет… Читатель уже понял, что с ним вступили в игру, поскольку какие ж речки и поля на лестничной площадке? Грамотный читатель даже какие-то цитатки выловит… Скажем, набоковскую березу, расчесанную на пробор, которая превратилась в елку, — ну и фиг с ним. Нет-нет, после такой пейзажной зарисовки никто не заволнуется, даже если “громыхнет выстрел и Ваши мозги посыплются на руки убийцы”.
Но что-то главное в этом отрывке есть. В чем-то автор хочет читателя убедить. Что-то ему важнее важного продемонстрировать. Наверное, собственное литературное мастерство. Дескать, глядите, как я говорить умею! Какие метафоры, какой богатый словарный запас, какое владение разными стилями! Что неподвластно мне? Могу под Тургенева, могу под Набокова, могу под первоклассный детектив. Все могу…
Читать дальше
