Статья была опубликована в журнале “Смысл” (2007, № 8) в сокращенном варианте, на “Кремль.org” текст публикуется в авторском варианте.
Михаил Диунов. “Запрещенное” расоведение. — “Спецназ России”, 2007, № 5, май .
“Начиная с завершения Второй мировой войны в научном мире появилась одна не то чтобы запретная, но очень неудобная тема, которую вроде бы и замалчивать не получается, но и полноценный разговор о ней как-то не выходит. Эта тема — расовая антропология…”
Даниил Дондурей. Невидимая рука культуры. Речь на Президентском совете по культуре и искусству. — “Новая газета”, 2007, № 42, 7 июня .
“Мы не сможем использовать колоссальные, еще не задействованные ресурсы развития нашего общества, если не пересмотрим законсервированное вот уже семьдесят лет, сразу же после начала Большого террора, представление о миссии культуры. С 30-х годов, после кризиса идеологии социалистической утопии, она воспринимается у нас исключительно в узком смысле: 1) как сфера эстетических отношений и чувств; 2) как история создания, хранения, трансляции художественных произведений и 3) как средство получения удовольствий различными группами населения. Все это, безусловно, так. Но культура есть и нечто значительно большее. Как точно сформулировал академик Лихачев — „это главный смысл и глобальная ценность жизни — то, что делает из населения народ”. <���…> Казалось бы, речь идет всего лишь об устаревшем понимании культуры, но ее практические следствия фундаментальны. В сознании абсолютно всех лиц, принимающих решения в этой сфере, культура представляет собой огороженное пространство специальной художественно-развлекательной деятельности, этакую ведомственную, точнее, подведомственную Минкульту и нескольким федеральным агентствам площадку. Отдельную от всех других — куда более важных — сфер жизни”.
“Работа культуры чрезвычайно практична. Именно она в России может сыграть роль протестантской этики в период перехода к новым моделям жизни”.
Александр Елисеев. Феминократия на марше. — “АПН”, 2007, 8 июня .
“ В мире давно уже существует мощное движение, выступающее за преобладание женского начала как такового . И это движение носит подчеркнуто религиозный характер. По сути, можно говорить о возрождении древнего языческого культа „Великой Матери”. <���…> Невольно возникает вопрос — а что будет, если феминокартия победит? Скорее всего, мы получим совершенно иную социально-политическую систему управления человеческим обществом. Можно предположить, что поклонники Великой Матери попытаются ликвидировать государственность как таковую, ведь она возникла из мужских воинских союзов. Под разговоры о миролюбии и терпимости „великие матери”, жрицы Богини, установят мировой оккультный порядок”.
Ср.: “ Неоязыческие <���…> движения, основанные на культах матери или еще кого-нибудь, совершенно не связаны ни с феминистской активностью общества, ни с антропологическими изысканиями. Их появление всегда сигнал усталости населения от государственной церкви или государственного атеизма. И чем медленнее модернизируются и поворачиваются лицом к человеку большие религии, тем быстрее замещают их нишу малые религии. Я подчеркнула бы понятие „ малые религии”, поскольку слово секты дискриминационно…” — возражает Александру Елисееву Мария Арбатова (“О безопасности культов” — “АПН”, 2007, 16 июня).
Сергей Есин. “Неужели наш читатель поглупел?” Беседу вела Дарья Мартынкина. — “Новые Известия”, 2007, 26 июня .
“ — Кто из раскрученных современных авторов лично вам импонирует?
— Сорокин мне кажется самым интересным. Боюсь, что это очень неплохой писатель — при всем том прочем. В раскрученность Быкова я не верю: его, думаю, покупают, потому что, во-первых, не знают ничего другого и не умеют выбрать, во-вторых, его проза очень простая. Пелевин с его философией мне кажется вторичным. Вообще я сейчас пишу, я сейчас мало читаю”.
Андрей Зализняк. Истина существует. — “Литературная газета”, 2007, № 24, 6 — 12 июня.
Речь при вручении ему премии Александра Солженицына. “Мне хотелось бы сказать также несколько слов о моей упоминавшейся здесь книге про „Слово о полку Игореве”. Мне иногда говорят про нее, что это патриотическое сочинение. В устах одних это похвала, в устах других — насмешка. И те и другие нередко меня называют „сторонником (или даже защитником) подлинности СПИ”. Я это решительно отрицаю. Полагаю, что во мне есть некоторый патриотизм, но, скорее всего, такого рода, который тем, кто особенно много говорит о патриотизме, не очень понравился бы. Мой опыт привел меня к убеждению, что если книга по такому „горячему” вопросу, как происхождение „Слова о полку Игореве”, пишется из патриотических побуждений, то ее выводы на настоящих весах уже по одной этой причине весят меньше, чем хотелось бы. <���…> У меня нет чувства, что я был бы как-то особенно доволен от того, что „Слово о полку Игореве” написано в XII веке, или огорчен от того, что в XVIII. Если я и был чем-то недоволен и огорчен, то совсем другим — ощущением слабости и второсортности нашей лингвистической науки, если она за столько времени не может поставить обоснованный диагноз лежащему перед нами тексту…”
Читать дальше
