13 декабря 88, среда, Переделкино. Два или три поколения не читали книг Солженицына... А вот ведь — жаждут. Хотелось бы понять, в чем механизм славы — подспудной и вдруг извергающейся наружу, как вулкан?
Во вторник, за 2 дня до дня рождения, я послала А. И. С. телеграмму, весьма сухую и бездарную. Не знаю, дойдет ли?
19 января 89, четверг, дача. Ал. Ис. пишет (Люше), что он не мог бы приехать домой туристом, а если приедет — то навсегда, умирать. Это мне понятнее.
15 марта, среда, 1989, Переделкино. Радость: доброе письмо от А. И., до которого дошла кинолента, сделанная на вечере в Доме архитектора, и ему будто бы понравились мои слова о его феноменальной работоспособности, о том, как он с утра до ночи писал “Архипелаг”... Почерк его, любимый язык его, всегда меня ударяет по сердцу.
7 июня 89, среда, Переделкино. Звонил мне Бен Сарнов, специально, чтоб сказать, как он восхищен книгой “Памяти детства”.
Однако я с неприязнью прочла его вступление к “Матренину двору”, напечатанному, против воли автора (А. И. хочет начать с “Архипелага”, и он прав) с предисловием Сарнова152. Хвалит — но в одном абзаце дает понять, что напрасно автора сравнивают — из-за поднятого вокруг шума — с Толстым и Достоевским, что этот избыток славы и несчастий поставил его вне критики и пр. Слово “шумиха” не употреблено, но подразумевается.
И напрасно. Солженицын не Толстой и не Достоевский; он — Солженицын. Он русский классик. И не из-за шумихи, а потому, что “Матрена” — гениальная вещь. (Как, например, 3-й том “ГУЛАГа” или “Правая кисть”.)
12 июня 89, Москва, понед. Люша и Дима Борисов пишут какой-то протест в “Книжное обозрение” о мошенничестве “Огонька”153: там обещали извиниться перед А. И. за незаконное печатание “Матрениного двора” — и не извинились.
30 июня 89, пятница, дача. Вчера позвонил вечером Дима Борисов и сообщил, что Залыгина вызывал Медведев154 и велел не печатать “Архипелаг” в “Новом мире”. “Выпустим где-нибудь в Прибалтике”. Залыгин апеллировал к кому-то выше (?), и там сказали: “Пусть писатели решают сами”. По этому случаю сегодня срочно собран в 12 ч. Секретариат СП СССР, и там будут решать. Дима — полномочный представитель А. И. — там, но вестей еще нет.
24 октября 89, вторник, Москва (еще!). Вчера вечером — к Л. надолго, ко мне на 10 м. — Дима Борисов. Он пробыл в Вермонте неделю, а потом сколько-то в Париже, где жене его делали операцию на сердце. Положение хуже, чем ждали. Он едет за ней.
Вермонт — холмы и клены на холмах. (Участок “небольшой” — вдвое больше нашего.) Два дома, очень простые. Он работает в отдельном. Три этажа, балкон. Внизу архив. Во втором — библиотека. (Так ли?) Наверху несколько столов; на каждом — бумаги, он трудится с 5 ч. утра и до 9—10 вечера. Летом его чуть не съели волки — он летом работал в каком-то летнем домишке. Оглянулся — за плечом волк. Стая пробежала, уцелел. Очень отъединен от всего.
Самойлов прислал мне “Даугаву” со своими стихами (“Пора!” — про архивы) и с переводами из Чака... Пора! — и в самом деле, пора ему
“определиться” во времени ( Самойлову)... Да, так в “Даугаве” главы из “Архипелага” — те, которых нет в “Новом мире”. Сразу берет за горло и влечет. Но как все великое — несправедливо! Почему такая лютая ненависть к “потоку 37-го?” 58-я — в 37-м — “политическая шпана”? Да если не считать меньшевиков, эсеров, троцкистов — 37 г. — это просто людь, и не политическая и не шпана... Прохожие. Пассажиры трамвая № 9. Они не заметили коллективизации? Да, не заметили. А мужички и бабы что, кроме коллективизации, заметили? “Слопали интеллигенцию, как чушка своего поросенка”...155 “Они были грамотные, — укоряет А. И. С., — и много о себе писали — те, кто выжил, а мужики неграмотные и о себе не
написали”. Так. Я скажу: хорошо, что хоть грамотные-то написали. (Например, он и помогавшие ему интеллигенты...) Глава о “Благомыслах”, впрочем, блистательная.
16 мая 1990, среда, Переделкино. Прочла “Новомирский дневник” ныне покойного Кондратовича. О Солженицыне умно, высоко — и в бешенстве на его неблагодарность... В общем, Дневник достоверный и в сущности совпадает с “Теленком”, только “точка зрения” другая. Гнев на А. И. естественен, потому что А. Т. [Твардовский] не понял тогда, что А. И. — не его поля ягода, что он давно уж выпал из системы и путь его высок — под куполом — а он, А. Т., и его журнал — всего лишь некоторое отклонение от норм советской печати и “Страны Муравии”... В общем — жаль А. Т.
Читать дальше
