В храме мощно, прекрасно; приложился к раке преп. Тихона.
Победивший на псевдовыборах Саакашвили раздавал сегодня армии американские автоматы — взамен калашниковых: “Прощай, старое оружие, да здравствует новое!” И открыто пообещал полный переход армии на американское обеспечение.
В СПб. восьмидесятилетний учитель Ник. Влад. Белоусов, возвращаясь из школы вечером, присел на лавочку и потерял сознание. До утра к нему не подошел никто , кроме вора-карманника, укравшего кошелек и мобильник. Умер от переохлаждения .
Русские батюшки (можно даже сказать, Московская Патриархия в целом) мыслят христианство национально — оно и есть для них православие. И все милые суеверия, обычаи (так аппетитно описанные Шмелёвым) — все это его неотрывная составная. Для Д. С. — все это дикость, обскурантизм, варварство. Задача парижской православной школы как раз очистить Церковь и христианство от национальных наслоений… Крещенская вода, крашеные яички — вызывают в нем полуподсознательный брезгливый испуг.
19 января .
Мартемьяново, Апрелевка (там обед с вымирающим, кажется, видом русских : Ирина, Илья, моя бывшая теща Клавдия Макаровна), Афинеево — всюду полно прихожан с банками, бидонами и бутылками — в Крещенскую воду верят все . Возвращался от Паши Крючкова в темноте и по гололеду.
Завтра в это время буду уже лететь в самолете.
20 января, воскресенье.
Напоследок побаловал снег — полдень. За окном бороды старых елей под снегом.
22 января, вторник. Париж.
Самолет позавчера задержался на 2 часа. Уже в начале ночи пошли с Н. на Клиши в “Веплер”. Ресторан был пуст, закрыт, но все-таки официант пустил нас на застекленную террасу и ловко накрыл на стол.
Демократия по-украински.
Выйдя от президента, прямо в приемной подрались министр МВД и мэр Киева. Один ударил другого по колену, “которое болит еще со времен Майдана”. Другой дал сдачи “по тому месту, которым гордятся мужчины”. Гоголь-то, оказывается, в своих сатирах не обличитель — пророк . Сам язык тут почти что гоголевский, хотя и чуть-чуть слабее.
23 января.
Встреча со Струве.
Потом шел нижней набережной вдоль Сены, и под аркой моста играл (было уже темно) отличный саксофонист. Сравниваю невольно две реальности: эту и ту , откуда три дня назад. Эта, честно сказать, намного лучше: ни грязи, ни мата, ни постсовковой гнили окрест. Эта — мирволит тебе. Та — словно
с трудом тебя терпит.
Где-то закаты с зорями
в смычке средь бела дня
и дом, заселенный хворями,
поджидающими меня.
Это как же я любил когда-то Россию, что в 1990 году так легко и просто все тут бросил и к ней вернулся?
“Наш разум почти всегда обманывает нас меньше, чем все другие софисты” (Руссо. Через 40 лет стал перечитывать “Новую Элоизу”).
Одна швейцарка отправилась в Россию в 70-е гг. с одной целью — пострадать . Мол, хочу на собственном примере узнать: что же это такое — страдание. Сойдясь с богемным алкоголиком, я думаю, она вполне узнала это (в пропорциональной ее возможностям мере).
27 января, воскресенье.
Вчера вечером были у нас в гостях две французские пары. Вполне милые, интеллигентные (Жан в начале 90-х был представителем Международного валютного фонда в Москве). Слово за слово — вспомнили бомбежки Сербии. “Европа уже допустила одного диктатора, уничтожившего евреев, цыган. Она не могла допустить, чтобы теперь произошел еще и геноцид албанцев” (Т. е. Милошевич — второй Гитлер.) Каким же образом так крепко вложили европейцам (да и не им одним — вот и Иосифу Бродскому) в головы эту несусветную туфту, что они и по сегодня одобряют бомбежки Белграда, древних монастырей Косова? Неужто албанцы одни придумали весь этот убойный спектакль? Нет, ведь кто-то им подсказал. Как-то инсценировали то, что стало для мирового обывателя-гуманиста неотразимым аргументом — в пользу разгрома Сербии.
Дура Европа с упорством, достойным лучшего применения, роет себе могилу.
28 января, 820 утра.
Сейчас сон: маленькая тусклая фотография какого-то зэка. Объясняют: это младший брат Федора Сологуба по прозвищу Пенсик . Оставил короткую записку-воспоминания. Скончался в лагере.
“В тебе есть одновременно все, что ведет к богатству, и все, что внушает к нему отвращение. <���…> Долг каждого — любить родину, быть неподкупным
Читать дальше
