Знал и Стечкин.
В февральском номере “ТВФ” за 1929 год выходит его статья “Теория воздушного реактивного двигателя”, послужившая впоследствии основой для создания реактивных двигателей, а с ними и реактивной авиации. В это же зимнее время молодой профессор участвует в аэросанном пробеге и получает от Правительства РСФСР благодарность. Аэросани — собственной конструкции и предназначены для популяризации нового для России вида зимнего транспорта как удар по нашему вечному бездорожью.
Двадцатые годы были годами плодотворной работы. И ничто не предвещало опасности, тень от которой вдруг зловеще проплыла газетным сообщением 24 мая 1929 года “от Объединенного Государственного Политического Управления” за подписью зампредседателя ОГПУ Г. Ягоды о расстреле “как контрреволюционных вредителей и непримиримых врагов Советской власти” П. А. Пальчинского, Н. К. Мекка и А. Ф. Величко, известных хозяйственных деятелей, каждый из которых мог бы успешно исполнять обязанности председателя правительства.
Новый, 1930-й Стечкин встречает вместе с А. Н. Туполевым в Нью-Йорке, где они оказались в составе советской технической делегации.
По возвращении в Москву начинаются организационные хлопоты по созданию Научно-исследовательского института авиамоторостроения (впоследствии ЦИАМ), куда Стечкин переводится из ЦАГИ на должность заместителя директора по научной работе.
И все это время ОГПУ не могло не заметить растущего авторитета молодого ученого в среде инженеров и техников и явного признания его видными иностранными учеными во время командировок в Европу и Америку.
И вот на очередном митинге в поддержку “боевого отряда нашей партии ОГПУ в его неустанной борьбе с контрреволюционными вредителями и врагами народа”, организованном в еще не сформированном ЦИАМе, один из ораторов гневно заявляет: “Я давно чувствовал, что Стечкин — вредитель, но теперь понял, что он — настоящий враг!”
Борис Сергеевич был арестован 20 октября. А 11 ноября в “Правде” было опубликовано обвинительное заключение по делу контрреволюционной организации Союза инженерных организаций (“Промышленная партия”).
Так что Стечкина арестовали с заметным опозданием, по-видимому, самым последним из намеченных кандидатур. И это понятно: пришла пора налаживать серийное производство первого советского авиамотора М-З4 конструкции А. А. Микулина, необходимо было организовать работу в ЦИАМе. И везде нужен был Стечкин. Поэтому все лето до глубокой осени было много работы и было не до ареста. Но обвинительное заключение писалось в эти летние и осенние дни полным ходом, писались полным ходом и невероятные по своему многословию объяснения и признания восьми подготовленных обвиняемых для показательного суда в Колонном зале. Главный из этих обвиняемых профессор Л. К. Рамзин 25 ноября в первый день показательного суда скажет: “Безоговорочно признаю себя виновным. Перед лицом Верховного суда и всей страны я не собираюсь защищаться и оправдываться, ибо разве можно защищаться при совершенных мною величайших преступлениях?”
Образцы советского судопроизводства — “Шахтинское дело” и “Дело „Промпартии”” — должны изучаться подробнейшим образом нашей молодежью как поучительные примеры того, как государство тоталитарного типа может выполнять в отношении любого из своих граждан, равно как и любого числа своих граждан, лояльных и дееспособных, одновременно роль провокатора и роль палача.
Задача перед органами ставилась такая, чтобы любыми способами представить наиболее известных инженеров и ученых, политически чуждых, но лояльных советской власти, преступниками уже загодя, очернить их в “глазах советских масс” и если не уничтожить, то сдвинуть на обочину жизни и забыть навсегда.
В 1928 году на июльском Пленуме ЦК ВКП(б) В. М. Молотов отметил, что инженеров “старой выучки” в СССР насчитывается — 15,5 тысячи. Так что объем работы — определен...
Для решения поставленной задачи необходимо было найти и утвердить практически критерий доказательства виновности любого наперед “заданного” обвиняемого. Критерий был найден — это самопризнание обвиняемого и свидетельство против другого лица. Самооговор и свидетельство были положены в основу обвинения. Вот слова из выступления на процессе государственного обвинителя Н. В. Крыленко: “Лучшей уликой при всех обстоятельствах является все же сознание подсудимых” (“Правда”, 1930, 8 декабря). (В этой косноязычной фразе с ее “лучшей уликой” под словом “сознание”, наверное, следует понимать “признание” обвиняемого.)
Читать дальше
