Книги я взял, но как действовать дальше, чтобы осуществить запись звонов, не знал. Прочитав книги, я понял, что может получиться целый диск, на котором будут поочередно записаны ионинский, акимовский, егорьевский и будничный звоны. Мелодия каждого из них отличается друг от друга и зависит от числа колоколов, участвующих в звоне. В акимовском звоне, например, участвуют тринадцать колоколов, которыми управляют пять звонарей, а в будничном — только шесть, заставить их “говорить” может и один человек. Ростовские колокола, вычитал я, — уникальные образцы литейного искусства и высокой музыкальной культуры русских мастеров. Самый большой колокол — “Сысой” — весит две тысячи пудов. Звон его слышен за восемнадцать километров и имеет два одновременно звучащих тона — ми и до контроктавы. Славятся своими мелодичными голосами, наряду с “Сысоем”, “Лебедь”, “Баран”, “Полиелейный”. Мастера-звонари передавали по наследству древнее искусство управления колоколами. Каждый такой умелец обладал музыкальным слухом, был талантливым импровизатором. Об этом с восхищением свидетельствовал В. В. Стасов. Но сохранились ли звонари? Я позвонил в Ростовский музей. Мне сказали, что вся “бригада” старых звонарей во главе с A. С. Бутылиным жива и здравствует. Последний раз они звонили в колокола, когда в 1930-е годы снимался кинофильм “Петр Первый”.
Все было вроде бы в порядке. Осталось дело за малым: кто возьмет на себя техническую запись звонов. Когда я пришел с предложением о записи звонов к директору Всесоюзной студии грамзаписи, он мне прямо заявил:
— Я не собираюсь по вашей милости класть партийный билет на стол.
Примерно такой же ответ я получил и в других организациях, имевших технические возможности стереофонической записи. Помог случай. На Киностудии имени М. Горького требовался звуковой материал для исторического фильма. Звукооператор А. Матвиенко получил paзрешение и готов был выехать вместе со мной в Ростов. Перед отъездом я на всякий случай позвонил в Ростовский горком партии.
— Разрешение мы даем, — ответили из Ростова, — но у вас ничего не получится.
— Почему?
— Старики давно не звонили, и требуется дирижер.
Я тут же обратился к Барановскому:
— Петр Дмитриевич, выручайте. Нужен главзвонарь. Вы не сможете?
— Да вы что?! Тут нужен специалист.
— Порекомендуйте кого-нибудь.
— Кто-нибудь не годится. Нужен профессионал. У меня есть один человек на примете. Позвоните через полчаса.
Звоню через полчаса. Машина уже запущена. Ничего отменять нельзя. Пожарная охрана, чтобы не было паники, на запись дает всего два дня.
— Заезжайте ко мне завтра утром, — говорит Барановский. — Главзвонарь у меня дома.
Им оказался старый друг Петра Дмитриевича, известный искусствовед и музыкант Николай Николаевич Померанцев. Рано утром мы выехали, и ровно в полдень в Ростове ударили колокола, которые молчали десятилетия. Запись прошла удачно, если не считать небольшой помехи. Встревоженные воробьи и голуби, жившие на колокольне, подняли такой гвалт, что oт этой помехи так до конца и не удалось избавиться.
Звоны были записаны, но кто будет выпускать пластинку? Секретарь парткома Министерства культуры СССP, где я работал, Б. В. Покаржевский пригласил меня к себе в кабинет и “отечески” наставлял:
— Мне сказали, что ты “Ростовские звоны” Студии грамзаписи усиленно навязываешь. А ведь музыка-то церковная...
Все застопорилось — “опиум для народа”. Опять же выручил случай. В Москву приехал американский импресарио № 1 Соломон Юрок. Он ставил свои условия, на которых хотел организовать гастроли нашего балета. Жесткие условия Юрока Большой театр не устраивали, и обе стороны начали маневрировать. Однажды Юрок пришел в министерство, а Е. А. Фурцева была занята и не торопилась принимать настойчивого импресарио. Соломон сидел в приемной и скучал. Я попросил помощника министра — Н. С. Калинина “развлечь” бывшего россиянина и “прокрутить” для него “Ростовские звоны”. Интересно было, как он на это прореагирует. Память на дни молодости цепкая — ассоциации разные... Включили звоны. Проходит минута, вторая... Дверь открывается, входит Е. А. Фурцева и с изумлением обращается к Юроку:
— Что с вами?!
Соломон Юрок плакал. Прослушав запись до конца, он попросил Фурцеву продать ему лицензию на пластинку “Ростовские звоны”. И все решилось. Пластинку у нас стали печатать с аннотацией на pyсском и на других языках.
Читать дальше
