П. Д. Барановский был одним из инициаторов создания в Андрониковом монастыре Музея имени Андрея Рублева. В середине 1940-х годов об этом трудно было даже мечтать, так как все строения монастыря были заняты под коммунальные квартиры. И все же Петр Дмитриевич со своими единомышленниками, первым из которых следует назвать Давида Ильича Арсенишвили, добились своего. В 1947 году Постановлением Совета Министров СССР территория бывшего Спасо-Андроникова монастыря была объявлена музеем-заповедником. Андрей Рублев умер во время московского морового поветрия. Смерть тогда нещадно косила всех. Некому было надгробную плиту сделать даже для многих бояр и князей. Но неужели потом, когда утихла моровая стихия, Андрей Рублев остался без могильной плиты и эпитафии? Известно, что его неразлучный друг Даниил Черный умер позже. “Прежде убо преставился Андрей, — читаем мы в „Отвещании любозазорным” Иосифа Волоцкого, — потом же разболелся и спостник его Даниил, и в конечном здохновении сый, видя своего спостника Андрея во мнозе славе с радостью призывающа его в вечное и бесконечное блаженство”. Даже допустить нельзя, чтобы Даниил Черный не распорядился относительно надгробной плиты другу.
Петр Дмитриевич и Мария Юрьевна Барановские искали в архивах возможные упоминания об Андрее Рублеве. Было установлено, что еще в XVIII веке в Андрониковом монастыре сохранялась надгробная плита над могилой Андрея Рублева. Вместе со своим другом Даниилом Черным он был погребен под старой соборной колокольней, не дошедшей до нашего времени. Не может быть, чтобы надгробная плита с могилы Андрея Рублева пропала. Петр Дмитриевич искал ее. Нетрудно понять, сколько материалов по этому вопросу Барановский “перелопатил” и каким он был специалистом по эпитафике.
— И вот однажды, — рассказывал мне Петр Дмитриевич, — к концу дня, когда рядом со Спасским собором рабочие закончили прокладывать траншею, я увидел вывороченную ими могильную плиту.
Плита показалась Барановскому “подозрительной”. Эпитафия на плите была во многих местах сколота. Петр Дмитриевич попробовал ее прочитать, но это не удалось, — наступила темнота.
Барановский углем натер плиту и передавил надпись на большой лист бумаги. Придя домой, Петр Дмитриевич приступил к расшифровке эпитафии и просидел за этим занятием до утра. Сбитые буквы не позволили прочитать весь текст. Однако не вызывало сомнения, что это была надгробная плита старца, прозванного — Рублев. Закончив работу, Петр Дмитриевич, окрыленный находкой, поехал в Андроников монастырь. Когда он приехал, то плиты уже не нашел.
— Где плита? — спросил он у рабочих.
— Какая плита?
— Та, которая лежала вчера вечером здесь!
— Видите, какая слякоть! — сказали рабочие. — Что мы, грязь должны месить? Мы вашу плиту на щебенку пустили и дорожку, по которой вы шли к собору, посыпали.
11 февраля 1948 года П. Д. Барановский сделал доклад в Институте истории искусств АН СССР, в котором изложил свои изыскания. По Барановскому выходило, что Андрей Рублев умер 29 января (“на память преподобного отца нашего мученика Игнатия Богоносца”) 1430 года.
Торжественное открытие Музея имени Андрея Рублева состоялось в 1960 году. Во всем мире тогда праздновалось 600-летие со дня рождения великого художника Древней Руси. Среди тех, кто при открытии музея скромно стоял в сторонке от большого начальства, был и Петр Дмитриевич, без которого, пожалуй, и музея-то этого не было бы.
Наверное, у некоторых из вас есть пластинка со знаменитыми “Рoстовскими звонами”. Во всяком случае, многие слышали эти звоны по радио или в кино. Запись их часто используется как музыкальный фон в телепередачах. История записи “Ростовских звонов” такова. В январе 1963 года учительница-пенсионерка из Ростова Великого написала в Москву письмо своим знакомым, где рассказала о звоннице в ростовском кремле, колокола которой полностью сохранились. Родилась идея записать звучание колоколов. Письмо попало ко мне, тогда студенту. Я показал его Барановскому и спросил, знает ли он о ростовских колоколах.
— Их весь мир знает, — ответил Петр Дмитриевич и достал подборку книг — Ю. Шамурина, А. Титова, А. Израилева, Н. Оловянишникова, как будто заранее готовился к разговору. — Шаляпин и Горький специально приезжали в Ростов слушать звоны. Гектор Берлиоз их слушал и восхищался. Бетховен написал свою “Аппассионату” на основе егорьевского звона ростовских колоколов. Нотную запись звона великому композитору прислал его поклонник — австрийский посол в России. Первоначальной информации вам достаточно, остальное найдете вот здесь. — И Петр Дмитриевич пододвинул ко мне стопку книг.
Читать дальше
