Псоглавец рассматривал ее с равнодушным интересом, потом повернулся и пошел, поднимая пыль босыми ногами. Шаги у него были широкие, он делал шаг там, где они делали два и все равно не поспевали. Инна шла, закусив губу, красные пятна на щеках расползлись, а в глазах появились слезы.
— Погодите! — крикнул он. — По… жалейте. Она же не может так.
— А я думал, вы торопитесь, — ухмыльнулся псоглавец, но сбавил темп.
Взошло большое очень красное солнце и быстро, словно воздушный шар, взлетело над горизонтом, меняя свой цвет до раскаленно-белого. Селение песьеголовых осталось позади, теперь они шли по тропинке, вившейся сначала по пустырю, заросшему иван-чаем и мать-и-мачехой, потом — по лугу, где цветы были уж и вовсе необыкновенные, яркие и пестрые, и он гадал, почему это псоглавцы живут в своих землянках на этом странном пепелище, когда совсем рядом такая замечательная местность. Над цветами гудели вроде бы шмели, но когда он присмотрелся, увидел, что это вообще не насекомые, а крохотные разноцветные птицы, наподобие колибри, издающие шум благодаря крохотным крыльям.
Он вдруг вспомнил, что хочет пить, даже не почувствовал, а именно вспомнил, словно разум его в своих пристрастиях оказался более упрямым, чем тело. Та… мама девочки Любы, говорила правду, тело здесь не нуждалось ни в еде, ни в питье, но просто помнило прежнюю нужду, и он опять подумал, что так и не знает, кто из них ему солгал — те, кого псоглавцы называли ламиями, или сами псоглавцы.
— Долго еще? — спросил он.
Псоглавец остановился.
— Туда, — сказал он, подняв посох и указав острием на дальний горизонт, — глядите туда. Что видите?
Ему пришлось подняться на цыпочки, и тогда он увидел в утренней дымке что-то вроде микрорайона из нескольких пятиэтажек, а перед ними — отблеск извилистой речки. Не Реки — просто речки, текущей в овражке.
— Дома, — сказал он. — Обычные дома. Пятиэтажки. Неужели там?
— А все почему? — спросил псоглавец брюзгливо. — Все из-за вас. Временное жилище, поганое. Там живут те, кого не отпускают. Если бы вы их не звали бы, своих, не держали бы, они давно бы уже ушли.
— Куда?
— Не знаю. — Псоглавец покачал кудлатой головой. — В другое место. Нам туда ходу нет. Мы водим только к тем, кого помнят. Кого зовут.
Около оврага росла стайка перепуганных осинок, а когда он подошел ближе к подмытому берегу, в воду со всего размаха шлепнулся лягушонок. Вода была темная и завивалась мыльной пеной.
— Там глубоко? — спросил он.
Псоглавец выпрямился и стал очень важным.
— Если держаться за мой посох — нет, — сказал он. — Только так и можно перейти эту реку. Я профессиональный перевозчик. Это у нас наследственное. Передается от отца к сыну.
— Правда? — спросил он из вежливости.
— Мой предок носил на плечах Христа, — отвечал псоглавец. — На переправе.
— Ваш предок? — переспросил он с удивлением. — Христа?
— Святой Христофор, — сказала Инна. — Помните?
— Святой Христофор ваш предок? — Он и сам не знал, то ли ему хочется поскорее попасть на тот берег, то ли оттянуть завершение пути из страха или из суеверия.
— Да, — сказал псоглавец. — Многие из нас тогда жили среди людей. Люди были терпимее. Они принимали чужих. Принимали мир таким, каков он есть. С чудесами. С диковинными тварями. С ангелами, чистящими небесный свод. А теперь рисуют совершенно ложную картину и верят в нее.
— Небесный свод — это метафора, — возразил он. — Устаревшее понятие.
— Вот именно. Скажу вам по секрету, — псоглавец наклонился к его уху, и он почувствовал на щеке горячее и влажное дыхание, — вы в свои трубы наблюдаете несуществующие объекты. Это просто сложная иллюзия.
— Я недавно говорил тут с одним, — сказал он задумчиво, — астрономом-любителем. Он мог бы вам возразить.
— Знаю, — сказал псоглавец. — Это Пал Палыч. Я его так и не убедил. Он говорил что-то про науку, про объективное знание. Смешно. Сидя здесь, у реки, рассуждать об объективном знании! Ладно, чего уж там. Держитесь.
Он протянул посох, они с Инной крепко ухватились за него и стали спускаться к воде. Речушка оказалась именно такой, какой выглядела, — мелкой, по щиколотку. Он не стал снимать кроссовки, и правильно: на дне обнаружились какие-то ржавые железяки, вода омывала их, вздуваясь мелкими пузырями.
— Тут совсем мелко, — сказала Инна.
Читать дальше
