Написав это около двадцати лет назад, должен заметить, что с тех пор окружающий меня мир стал еще более затейливым и заковыристым. Между прочим, именно внутри проектов “История в настоящем времени” и “После всего” некоторые смельчаки решились вступить в диалог с ландшафтом, развернувшимся за окнами. Румын Дан Пержовски сделал “Настенную живопись нестираемым маркером”, нарисовав граффити из человечков и слов, обведя некоторые контуры заоконной реальности, а “Хи-Ха” (2001) из светящихся ламп дневного света голландца Йона Кормеллинга расположили на бетонном шершавом столбе ровно напротив окна, так что они бликуют и дают отсветы на все, что происходит за.
Загнав московские виды в небольшие гетто по углам экспозиций, кураторы сконцентрировали их мощь и потому усилили их значение. Диалога на равных не получилось. Город за окном остался городом за окном, а все происходящее внутри — чем-то вроде “Снежного шума” Карстена Николаи, чья квазинаучная, дистиллированно белая инсталляция изображает лабораторию по изучению шума падающих снежинок.
Вполне точная метафора для описания основного проекта.
Сравнивая впечатления от прошлой биеннале с впечатлениями от нынешней, понимаешь, что вторая оказалась интереснее и масштабнее. Несмотря на невнятицу мессиджа и отсутствие критериев. Первая выглядела более цельной из-за того, что не знали, чего ждать, и не с чем было сравнивать. Теперь, за счет правильной расстановки мест показа, биеннале превратилась в явление городской жизни, в обживание новых мест.
Недостроенная Башня Федерации совершенно не предполагает экспонирования произведений современных художников, так что экспозиция кажется временной, хрупкость многих объектов лишь подчеркивает хрупкость и преходящесть явления (пыль на ветру), из-за чего становится печально. Но печаль моя светла.
“Отчего в каком-нибудь месте <...> строят языческий храм, позже превращенный в часовню: не оттого ли, что здесь <...> возникает необъяснимое ощущение близости к „центру”? <...> В таких местах созидается фигура — выражение космического порядка. Чувство потерянности исчезает. Не в силах объяснить или доказать что-либо, мы словно переживаем встречу с великим архитектурным произведением; рождается чувство соответствия, равновесия — между правой и левой сторонами, верхом и низом, периферией и центром. Тихая и невыразимая, а не ослепительно прекрасная гармония становится зримой. Больше не хочется никуда уходить и вообще шевелиться; словно что-то подталкивает или, скорее, возносит нас к духовному созерцанию. Полуразрушенные стены с вросшими в них дубами, где порой пробегает заяц или вспархивает куропатка, — разве это не храм? Сюда входишь охотнее, чем в настоящий, где не хватает воздуха и где, вместо того чтобы воспламенять сердца, нас усыпляют проповедью...” (Филипп Жакоте, из книги “Пейзажи с пропавшими фигурами”).
В сентябрьском выпуске “Художественного дневника” будут описаны остальные проекты Второй международной биеннале в Москве.
Есано Акико. Спутанные волосы. Перевод с японского Елены Дьяконовой. М., “Эксмо”, 2007, 320 стр., 4000 экз.
Из классики японской поэзии ХХ века — книга стихов (полное ее название “Спутанные волосы на ложе любви”) “японской Ахматовой” Есано Акико (1878 — 1942), сделавшей язык традиционного жанра танка языком ХХ века.
Андрей Битов. Полет с героем. СПб., “Азбука-классика”, 2007, 416 стр., 7000 экз.
Из современной классики — роман “Улетающий Монахов” и эссе “Дворец без царя”.
А также издано — к семидесятилетию автора — Андрей Битов, Пушкинский дом. М., “Вагриус”, 2007, 528 стр., 3000 экз.
Михаил Булгаков. “Мой бедный, бедный мастер...” Полное собрание редакций и вариантов романа “Мастер и Маргарита”. Составление и подготовка текстов В. И. Лосевой. Научный редактор Б. В. Соколов. М., “Вагриус”, 2006, 1006 стр., 5000 экз.
Все творчески значимые редакции романа, а также канонический текст, выверенный по архивным источникам.
Ксения Букша. Манон или жизнь. Роман. СПб., “Лимбус-Пресс”, Издательство К. Тублина, 2007, 296 стр., 4000 экз.
Роман одного из самых заметных писателей нынешнего “поколения двадцатилетних”, повествующий о “масштабной афере на инвестиционном рынке. Но это лишь обрамление. В действительности же под обложкой романа также втиснуты: хитроумный римейк (история Манон и де Грие), любовно-авантюрное „роуд-муви”, роман-загадка о двойниках, немного фантастики (о разработках финансового прогнозирования) и россыпь стихотворений. Действие разворачивается в некоем западноевропейском государстве, где разговаривают по-немецки” (“Книжное обозрение”).
Читать дальше
