Вот именно: что нам делать сейчас? Речь ведь идет еще и о потребности (похоже, неустранимой) человека в культурном прессинге, в ограничениях, в сценариях существования. А тем самым — хотя до такого авторы сборника не договариваются — и о специфике нынешней стадии развития “посттрадиционной” западной культуры.
Если на ранних — и уже пройденных — ее стадиях основной задачей казалось освобождение от разного порядка культурных условностей (с этой целью они и подвергались все более тщательному “разоблачающему” анализу, демистификации, выявлению скрытых подтекстов и неявных мотивов и т. п.), то с некоторых, совсем, кажется, недавних, пор главным стало чувствоваться другое. Сегодня западный мир пронизывает потребность в новых условностях. Идет интенсивное их конструирование, опробование на прочность: мифологий, идеологий, предрассудков, правил, которые — по условиям игры — ни за что нельзя нарушать… Главное — чтобы была четкая, надежная разметка жизни.
Книга — типичный случай очередного, на новом этапе, выяснения отношений с большими мифологемами, большими навязчивостями и предрассудками западной культуры. Заметим, что нынешние интеллектуалы совсем не склонны их разоблачать. Они даже (почти) не сопротивляются им (ну разве что Д. Гревен не без раздражения отметит, что сериал “придерживается довольно консервативной точки зрения на секс” и вообще “опирается на гомофобию и классовость, расизм”, даже, кто бы мог подумать, на “женоненавистничество”, — все это, правда, остается без развернутых оценок). Скорее они в них внимательно всматриваются.
Отношения с условностями — проблема, выходящая далеко за рамки американской жизни. Ведь “весь мир”, который составители числят в поклонниках сериала, — “Азия, Австралия, Новая Зеландия, Европа и Канада” — это все регионы, в существенной степени затронутые влиянием американских культурных моделей. Нас это тоже касается.
Комический сериал — “учебник жизни”, энциклопедия стереотипов о том, “как надо жить”, — для такой “проблематизирующей” работы пригоден как, может быть, мало что. Хотя бы уже потому, что в нем, таком длинном, нашлось место самым разным типам ситуаций — и разным человеческим типам, так или иначе втягиваемым в отношения с четырьмя главными героинями. Но самое главное — потому, что его восприятие доступно решительно всем, ибо совсем не требует ни интеллектуальных усилий, ни образования, ни особенной критичности к воспринимаемому. Все проблемы в нем проживаются — но таким образом, стало быть, в какой-то мере и решаются — исподволь. Сами собой. Прямо как в жизни.
Ольга Балла.
КНИЖНАЯ ПОЛКА ЕВГЕНИИ ВЕЖЛЯН
+8
Линор Горалик. Подсекай, Петруша. Книга стихов. М., “АРГО-РИСК”; “Книжное обозрение”, 2007, 48 стр. (Книжный проект журнала “Воздух”, вып. 26).
Относиться к Линор Горалик можно по-разному (скажем, многие были шокированы написанным ею совместно с Сергеем Кузнецовым романом “Нет”), но очевидно — в каких бы жанрах она ни работала, от короткой прозы до романа, — все написанное ею абсолютно узнаваемо и несет отпечаток единства, причем не только стилистического, но и смыслового. В каждом тексте (цикле текстов) Горалик воспроизводится некая порождающая матрица, картина мира, метафизическая схема связей и отношений изображаемой ею реальности. В этом, на первый взгляд, нет ничего особенного, но обычно этот уровень произведения как раз надындивидуален и принадлежит, скажем, направлению или эпохе. Горалик — самодостаточна и заканчивает там, где другие (например, Воденников) только начинают. Потому сборник ее стихов, написанных в стиле “новой искренности”, интересен не самой техникой так называемого “прямого высказывания” и вытекающей из нее новой сентиментальностью, а ее, этой сентиментальности, обоснованием. Не сюжетом каждого стихотворения, ибо в каждом из них “спрятана” некая история, иногда (что редко) рассказанная, чаще данная лишь намеками или вычитываемая из реплик, а метасюжетом, который — над ними, и порождает их, и объединяет.
Все сюжеты (кажется, без исключения) здесь так или иначе выстраиваются вокруг темы смерти. Собственно, именно эта тема подвержена у Горалик приличествующему стилю “новой искренности” эпох б е — отшелушиванию отмерших смыслов; именно о человеке перед лицом смерти, о “смертном человеке” — “прямое высказывание” автора. Для того чтобы это стало возможно, смерть, с одной стороны, остраняется, а с другой — предельно обытовляется, помещается в контекст обыденных ситуаций и высказываний:
Читать дальше
