— Да?.. алло?
— ...
Птичий писк в ответ, звуки царапающей лапки. Гудки.
Он хотел опустить руку на ее колено. Она засмеялась, и он увидел, что у нее прокуренные косые зубы.
Выскочил вон. В руке оказался билет. Или что?
ПАМЯТКА: Ночуя на чердаках,
утром тщательно осмотри одежду, волосы — не прилипли ли перья или голубиный помет, это сразу выдаст;
изучай лестницы, запасные выходы;
поведение кошек;
детей.
Наибольшую опасность представляют помещения без окон,
зеркала,
солнце: уже через 8 мин. после вспышки наносится удар по компасу в твоей ключице, и стрелка может указывать неверное направление.
Но и ночь обманчива:
летящая звезда может обернуться техническим агрегатом,
созвездия — россыпью светляков среди трав и корней
или огнями Красного проспекта —
Он оглянулся: все то же: горящие окна, духота; надо отыскать другое место и там свернуть. Вот здесь
Он пошел между домами. Дома уже были какие-то другие, старинные, с колоннами, обветшавшие; костлявые деревья, фонтаны — без воды, скульптуры — без голов, растрескавшиеся; звенящее стекло под ногами, солнечный свет извивался между домами, колоннами, деревьями; на зубах песок. Доносился какой-то однообразный звук. Подняв голову, увидел на углу дома железную покореженную табличку на ржавом гвозде, горячий воздух шевелил ее, и она скребла по стене. Удалось прочитать: Кр... с... кт. Черт! Ему же был дан шанс пройти все заново.
Крскт, звук таблички.
Крскт.
…Увидел в стекле звезды. Приподнял голову. Соседняя пустая кровать. Стол. На столе графин. Крскт, скрежетнула стеклянная пробка в горле. Ни капли воды. Стеклянная иерихонская роза. Нечем смочить губы, распухший язык. Если только встать и выйти, там в конце коридора, — ведь это-то не метафора из стекла или чего-нибудь другого? Быть жестче, зорче, не верить метафорам, этим восходящим потокам, которые могут быть обусловлены различными причинами: препятствиями, отклоняющими воздушную струю вверх, такими, как океанская волна, берег, склон холма или нагретое солнцем поле, отдающее свое тепло воздуху, который в результате расширяется и поднимается вверх; а если поле окружено более прохладным лесом, нагретый воздух будет подниматься в виде большого пузыря или столба; над океаном же образовываются целые группы воздушных столбов, при сильном ветре они наклоняются так, что лежат горизонтально над поверхностью воды, выталкивая вверх поток воздуха в виде гребня, и вдоль него можно скользить!
…Опустил ноги, встал, подошел к двери, дверь скрипнула, едва успел отпрянуть: мчались автомобили, сияя лобовыми стеклами, по Красному дымящемуся проспекту.
— Что с вами?
— Не знаю. Я хотел спросить, нет ли чего-нибудь. Каких-нибудь таблеток. Голова раскалывается.
— Я же говорила — это коварная речка-то.
— Это от солнца. Плывешь как будто по проспекту солнц. В Новосибирске есть...
— Так и называется?.. Проспект солнц?
— А-а, нет. Красный проспект. У меня даже мелькнула мысль такая — написать его. Но было очень жарко.
— Как “написать”?..
— То есть нарисовать, намалевать.
— А вы художник?.. У нас здесь бывают. Места-то, да? Но это еще что. Вот дальше. Там прямо живая живопись.
— Мне и здесь понравилось. Скалы как зубы. Сопки. Выразительные лица. Хотя, конечно, не полезешь же: остановитесь, попозируйте. Скажут — а, бездельники.
— Ну почему. Уж не такие мы тут непонимающие. У каждого свое дело.
— Звучит обнадеживающе. А вы?
— Чё?
— Любите живопись?..
— Да, само собой. Красиво, все как-то лучше, чище.
— Ни жары, ни мух... Мух никто почему-то не изображает. Птичек, бабочек, стрекозок. А мухи бывают красивые, перламутровые, изумрудные.
— Это вы юморите?
— Не до шуток. Когда голова полна мух. А начиналось все... гимнически.
— А ваша жена?
— Жена?
— Супруга.
— У нее отравление.
— Понимаю.
Ну так что же? Придешь ты? Я нарисую тебя Алтайской Венерой а-ля Веласкес, только зеркало маловато и может рассыпаться, если начнешь вынимать. Но его-то Венера тощеватая. А у этой представляю, какие бедра, душистые плечи.
Читать дальше
