Нежное эссе о классике современной армянской литературы Гранте Матевосяне (1925 — 2003). “Я влюбился в этого человека и стал его выдумывать, потому что армянского я не знал и не знаю, а по-русски он тогда говорил очень выразительно. Наверное, так, как Сароян по-армянски… Во всяком случае, он был старше. И вот чем больше я его выдумывал, — потом прошла целая эпоха, в которой я выдумывал его много-много раз, — чем больше я его выдумывал, тем больше он совпадал со своим образом. Не потому, естественно, что он к нему приспособлялся. А потому, что таково настоящее воображение. Воображение — это не фантазия, это представление точного образа. Вот этот образ ярок в Гранте и внешен, потому что трудно описать, как он двигается. Его пластику, его руки, то, как на нем висит шарф… Ведь он мог быть великим актером, если бы не был великим писателем. Потому что такой фактуры, такой выраженности духа во внешности, может, и не встретишь…”
Владимир Богомолов. Жизнь моя, иль ты приснилась мне? Глава из романа. Вступление и публикация Р. Глушко. — “Рубеж”, Владивосток, 2006, № 6 (868).
Глава об офицерах, добровольно поехавших в конце лета 1945 года на Дальний Восток “ставить империалистическую Японию на колени”. Цитата — из главки “Фудидзян, госпиталь”: “<���…> Позднее, в другом соединении, начальник политотдела подполковник Китаев, тоже коренной дальневосточник, публично называл всех воевавших на Западе, за границей людьми, „подпорченными Европой” или „подванивающими Европой”. На офицерских политзанятиях он, делая жесткое, враждебное лицо, говорил: „К сожалению, как мне доподлинно стало известно, среди вас находятся людишки со зловонной гнильцой, считающие возможным вспоминать буржуазный образ жизни без принципиального категорического осуждения. Приказываю: забудьте все, что вы там видели!.. Самое же опасное, что подобные антисоветские высказывания не встречают от офицеров гневного отпора! Вся эта зловонная разлагающая гниль в армии нетерпима, и мы будем выжигать ее каленым железом!”
Он заявлял нам это в глаза, не скрывая своего презрения и неприязни и ничуть не смущаясь тем, что воевавшие на Западе и, следовательно, „подванивающие Европой людишки” составляли не менее трех четвертей сидевших или стоявших перед ним офицеров”.
Анна Василькова. Семь дней. Рассказ. — “Складчина”. Литературный альманах. Омск, 2006, № 3 (5).
Этот дебютный, достаточно безыскусный и вместе с тем психологически весьма точный рассказ был отмечен специальным дипломом на конкурсе, проводившемся Минкультом Омской области и Омским отделением СРП.
Компания друзей из самых лучших чувств (скооперировавшись с популярным местным телешоу “Семь дней”) изобретательно разыграла героиню повествования, приехавшую в родной город, — в стиле а la Хичкок или а la Стивен Кинг. Розыгрыш длился не один день, работали специальные миниатюрные телекамеры, трудились нанятые актеры. Она оказалась нормальным человеком и этого подарочного юмора не поняла. “Я выключила телевизор, взяла сумку и пошла к двери. У меня больше не было друзей”.
Владимир Гандельсман. Заметки на полях стихотворений Кушнера. — “Критическая масса”, 2006, № 4 .
Все-таки злоба — пусть и “праведная”, по возможному ощущению испускающего ее, — ослепляет и оглушает (В. Г. издавна “разоблачает” поэта Кушнера и, казалось бы, набил уже руку, ан нет). Вот, процитировав строфу, В. Г. восклицает: “<...>„как он там, бедный, жил без чтения, / Стучал клюкой в гранитный желоб: / Врача, советчика, забвения, / С подругой-книгой разговора б!” Имеется в виду Овидий. Есть отчаянная бестактность и пошлость в крадеже (курсив мой. — П. К. ) у воронежского Мандельштама этих слов”.
Неужели В. Г. всерьез полагает, что опытный Кушнер, воспользовавшись реминисцентным приемом, посчитал читателей поэзии настолько непросвещенными? Ведь эдак мы в пошляки и воры запишем четыре пятых наших стихотворцев, да хотя бы Гандлевского за стихотворение “Устроиться на автобазу / и петь про черный пистолет…” (обокрал Блока, согрешил бесстыдно и беспробудно).
А propos: о том или ином использовании — и неприятии — текстов самого Гандельсмана в статьях А. Кушнера мне известно, не беспокойтесь. Не о том я. И вообще, читая сегодняшнюю литературную периодику, я почему-то все чаще вспоминаю строки Галича из его поэмы о Януше Корчаке: “Не возвращайтесь в Варшаву, пан Корчак, / Вам нечего делать в этой Варшаве!”
Читать дальше
