Михаил Бойко. Мое кредо. — “Органон”, 2008, 14 января .
“<���…> страдание — это центростремительное движение, приближение к реальности, приникание к сущности мира. Напротив, светлая гамма переживаний порождается утратой реальности. Удовольствие, умиротворение и радость — это центробежное движение, забвение реальности, бегство в иллюзию. Более подробно я высказался по этому поводу в статье „Мир как Dungeon ” („Литературная Россия”, 2006, № 27). Dungeon в переводе с английского означает „пещера”. Так в BDSM -культуре называют место, специально оборудованное для проведения садомазохистских „сессий”. Мир — это огромная „пещера”, в которой мы выступаем в качестве жертв. Только в качестве карательного инструмента в нем фигурируют „законы природы”. Кто желает, может развить эту метафору дальше (возможно, я сам предприму такую попытку). Вопрос о существовании трансцендентного существа, наслаждающегося этой экзекуцией, мне безразличен”.
Владимир Бондаренко. 50 книг ХХ века. — “День литературы”, 2008, № 1, январь .
“Итак, вот мой личный список золотого фонда русской литературы — список 50 лучших произведений лучших писателей, составленный литературным критиком двадцатого века Владимиром Бондаренко…”
№ 1 — Лев Толстой, “Хаджи Мурат”.
......................................................
№ 50 — Юрий Поляков, “Козленок в молоке”.
См. еще один список: “От Божественной Бутылки мэтра Франсуа Рабле до скандального „Голубого сала” Владимира Сорокина. 100 романов, которые, по мнению коллектива редакции „НГ Ex libris”, потрясли литературный мир и оказали влияние на всю культуру” — “НГ Ex libris”, 2008, № 3, 31 января .
Леонид Бородин. До рассвета. Рассказ. — “Москва”, 2007, № 12 .
“Я стою на плоской крыше высокого здания. Высокого, но не высотного. Время — ночь, чуть за полночь. Не помню, почему я здесь стою, но мне будто и не надо помнить, почему и зачем. Вот стою — и все. Так надо. Ничуть не страшно…”
Яна Бражникова. Всего лишь рудимент традиции. — “Политический журнал”, 2008, № 1, 21 января .
“То, что мы сегодня знаем в качестве „семьи”, существует недавно. Она была лишь моментом в европейском проекте индивидуализации, ключевым продуктом которого сегодня выступают Индивид (Женщина) и Ребенок. Причем развитие индивидуализации шло рука об руку с развитием системы наказания (тюрьма), системы всеобщего обязательного образования (школа, университет) и системы доступного здравоохранения”.
“Невольно задумаешься о том, что во исполнение Христовой заповеди „Будьте как дети” следует прежде деинфантилизировать ребенка, а вместе с ним и всю инфантильную цивилизацию гламура, ибо сегодня уже не „ребенок — это уменьшенный взрослый” (как в средневековых изображениях детей), а взрослый — это увеличенный малыш”.
Дмитрий Володихин. Фантастический быт русских. — “Русский Проект”, 2008, 10 декабря .
“90-е прошли под знаком почти полного отказа нашей фантастики от попыток футурологического поиска. <���…> На рубеже 90-х — „нулевых” начался перелом. Наша фантастическая литература выбросила мощный футурологический протуберанец, родившийся под знаком имперства. Из имперской фантастики выросло два устойчивых тренда „русской утопии”. Ни один из них не связан с либерализмом, глобализацией и т. п.”.
“Из двух названных трендов первый был создан усилиями того же Вячеслава Рыбакова и Игоря Алимова. Под псевдонимом Хольм ван Зайчик они написали эпопею о Китайско-русской державе Ордусь, полюбившуюся многим. Это устойчивое, стабильное и высокоразвитое государственное образование, в котором у людей зажиточное существование, устойчивый социальный строй (в основе его — конфуцианские принципы), а державная военно-политическая мощь не вызывает сомнений. Однако слабой стороной „ордусской модели” оказалось то, что это синкретизированный мир, и он почти растворил в „плавильном котле” русских, русскость, русскую культуру и православие”.
“Постепенно выкристаллизовалась модель иного рода. Ее можно условно назвать „космическим православием”. Это значит: Российская империя восстанавливает экономическую мощь, выходит в космические просторы и действует как великая держава, абсолютно независимая в своей политике. Никакой глобализации, никакого „единого человечества” по чужим правилам. <���…> Это общество с мощными социальными гарантиями и развитым чувством социальной ответственности. Оно ориентировано на научно-техническое развитие и колонизацию новых пространств. Оно воспринимает семью как большую ценность. И, наконец, оно пронизано русской культурой в классическом понимании: вывертов постмодерна и художественного маргиналитета как будто и не было, словно не цвело и пахло т. н. „современное искусство” с его биенналечками...”
Читать дальше
