Бедность — не порок, промелькнуло у Евгения. А это присловье Марина тоже может переделать? И спрашивать не нужно. Уже написала про двух своих врагов, неразрывно слитых, — голод голодных и сытость сытых ...
— Я постараюсь. — Он нисколько не смутился: стыдно, когда что-то прячешь, когда жмотничаешь, а он... Он выбрал свой путь...
Марина тут же позвонила на Покровский бульвар и сговорилась на завтра.
Они вышли в скверик бывшей яковлевской усадьбы. Евгений остановился возле клена, покрасневшего от не такого уж бессильного сентябрьского солнца. Поглаживая старый, морщинистый ствол, он обдумывал, у кого можно взять взаймы, как и когда он будет возвращать деньги... Как сделать так, чтобы все эти заботы не ускучнили, не замутили фон его свободной — несмотря ни на что — жизни.
Марина же, заметив ласковый жест, вдруг схватила его ладонь с прилипшими чешуйками коры и распяла на своей щеке. Будто вся вжалась в Евгения.
— Сейчас лучше разделиться, — осторожно высвобождая свою руку, как можно не обиднее постарался сказать он.
— Да-да, конечно... — Она уже шагнула в сторону чугунных ворот, но вернулась и, глядя на ветвистое, раскидистое дерево, выпалила: — Каждый раз, когда человек при мне отмечает клен — за роскошь, дуб — за прямость, иву — за плач ее, я чувствую себя так, точно меня любят и хвалят... В молодости моей вывод был скор: этот человек не может не любить... — И уже на бегу, обернувшись, она выкрикнула: — Меня!
9
— Кто тебе перепечатывает рукописи? Я не нашла ни одной ошибки. Мне помогают — по дружбе. Это не выход. Нужен кто-нибудь, кто всегда бы мог для меня печатать. Как это делается? Я заплачу что нужно. — Маринина скороговорка не давала возможности вклиниться. Особенно в телефонном разговоре.
Евгений уже привык, что отвечать нужно суммарно и по существу. На первый вопрос — сам печатаю. А вот ее “я заплачу”... Хм... Но речь-то, по-видимому, о переводах. Всего двадцать — тридцать строк в день... Ее слова: “Можно работать не отрываясь, не покладая рук, и — за целый день — ничего. Почему я так бьюсь над слабыми, несуществующими поэтами? Первое: невозможность — иначе. В крови. Второе: мое доброе имя. Спросят: как она могла сделать такую гадость? Невозможность обмануть доверие. Добрая слава — один из видов нашей скромности и вся наша честность. Деньги? Я их чувствую, только когда их нет. Нужно быть мертвым, чтобы предпочесть деньги”.
Значит, ему понадобится всего час в неделю. Если вечером, не утром, то надо попробовать. Всегда полезно усложнять мотив отношений... Что-нибудь новое от общей работы откроется — и в нем, и в ней...
Через месяц выяснилось: речь не только о переводах. Ее собственный сборник... В Гослитиздате. Предложение неофициальное, и все-таки... Хотя Марина не верит, что в Советском Союзе может быть издана книга чистой лирики.
Чтобы убедить ее, Евгений привез Анютины “Из шести книг”. Свежие. Достала из-под прилавка продавщица книжного магазина, что наискосок от Моссовета, — с ней у него был необременительный флирт. Он и купил в расчете на Марину: не показывать же ей дареную, с надписью.
А Анне было бы можно?..
Между лекциями образовалось окно, полтора часа, и Евгений решил прямо сейчас, а не после службы, как сговаривались, слетать на Покровский, чтобы передать отпечатанную порцию. Нынешний безразмерный вечер захотелось потратить на отдых. Ведь с Мариной безответственно не расслабишься. С ней все время накачиваешь духовные мускулы, но и самого профессионального атлета влечет не только в гимнастический зал...
Пробовал из института звонить — намертво занято. И все равно взял да и поехал: знал, что она дома.
Дверь открыл высокий плотный юноша в отлично сидящем костюме, при галстуке. Аккуратный косой пробор, начищенные ботинки... Мальчиковый румянец во всю щеку... Незнакомец. Новый сосед? Евгений представился — давно вычислил, что лучше опережать вопрос “вы к кому?”. Обезоруживает не только вахтеров.
Молодой человек надменно кивнул, посторонился, пропуская гостя, а сам схватил с вешалки плащ и выскочил из квартиры. Под визгливый бабский крик знакомого Евгению соседа: “Опять свинарник устроили! Сколько раз говорить, что убирать за собой надо!”
В проем раскрытой двери было видно, как потерянно сидит Марина: обхватив голову руками, локти на столе, прямой спиной к входу.
Читать дальше
