Робберов и Битов (стукаясь лбами над «Предположением жить») . «вознес. Св. воск. Крещ.».
Битов. Запись датируется после 17 октября до декабря. То есть либо перед 19 октября, которое, как мы знаем, он переживал особенно остро, не мог даже стихи свои дочитать до конца… либо и вся дуэльная история.
Робберов. С чего бы ему перечислять праздники, которые каждый ребенок знал? Вознесение в перечне опережает Пасху…
Б. В 1836-м оно 7 мая, Пушкин в Москве. Наталья Николаевна на сносях и ко дню рожденья дарит ему дочь Наталью. Вознесение он связывал со своим рождением, с первым днем своей жизни, и еще рядом важнейших событий… даже имел намерение построить когда-нибудь церковь.
Р. На Пасху умирает мать…
Б. Начало апреля у него уходит на хлопоты по захоронению матери в Святогорском монастыре. Кажется, тогда же он приобретает рядышком землю и для себя.
Р. Вот как? А что с Крещеньем?
Б. Крещенье всегда 6 января, а в 1837-м — в самый разгар преддуэлья. Тут он и пишет «Последнего из свойственников», свою последнюю прозу, свой пастиш на Геккерна.
Р. Господи! Как все больно…
Б. Все равно, связан ли этот «перечень» с какими-либо предчувствиями, мы рассуждать не можем, поскольку…
Р. Какая тут связь со «Страстным циклом»? Экстраполяция предопределения??
Б. А вот этого не надо. Мы точной даты «Перечня» не знаем. Хотя, вы правы, производя столь невинную, как вензелек, запись, Пушкин о чем-то, возможно очень важном для себя, думал. Рождение — смерть матери — ??? Нет, это за рамками даже нашей с вами разнузданной пушкинистики. Хотя, конечно, гипнотизирует, что чем ближе к концу, тем больше у него все об одном…
Р. Вот именно! Как вы, рассуждая в «Предположении жить» о формальной записке О. А. Ишимовой перед дуэлью как о последнем его тексте, могли упустить последние его стихи и последнее содержательное письмо, писанное 26 января, перед дуэлью?
Б. (снисходительно) . Что я там мог упустить?
Р. Вот я и говорю, что вы собственной книги сами не читали (раскрывает «Предположение жить» и читает):
Слушая сию новинку,
Зависть, злобой омрачась,
Пусть скрежещет, но уж Глинку
Затоптать не может в грязь.
Б. Так это же коллективное! Глинку — в грязь… смешно.
Р. «Зависть, злобой омрачась, пусть скрежещет…» — это вам смешно? Писано 13 декабря. Эти слова им выношены, их он лишь передал по случаю Глинке.
Б. Соглашусь. И тем не менее последним текстом Пушкина эту строчку не назначишь. Кстати, о письме Ишимовой как о последнем тексте я писал только в том смысле, что это сознательно не последний, НЕзавещательный текст, писанный человеком, не собирающимся погибать.
Р. (с любовью). Да, не хочется...
Б. Не погибать, не убивать, а — НАПУГАТЬ он хотел.
Р. Вы думаете, он рассчитывал, что все рассосется?
Б. (брезгливо) . Рассчитывал... Рассосется... Какие непушкинские глаголы! Он — игрок. Он уже и царю обещал, что дуэли не будет. Это как сын отцу обещает больше не играть. Но карты уже были на руках. И это была его раздача.
Р. «Не за то отец сына бил, что играл, а за то, что отыгрывался»?
Б. Какая замечательная поговорка! Эти сомнительные последние слова, переданные Жуковским царю: «Был бы весь его» — тогда об этом.
Р. Какова же тогда была на дуэли его ставка? Выстрелы в воздух?
Б. Это исключалось. Пушкин не был трусом, а Дантес — был, и Пушкин это знал. Приближаясь к барьеру, он увидел страх на лице противника, и это его удовлетворило и развеселило, и он разарапил свое бешеное лицо еще больше, не знаю как... ну, засверкал белками, распушил бакенбарды. Короче, подыграл свирепость еще и как актер, как блефующий игрок...
Р. И поэтому Дантес выстрелил первым, не доходя до барьера?.. А ответный выстрел?
Б. Ответный выстрел был произведен всерьез. Пушкин стрелял уже не в противника, а в труса и подлеца явленного, с полным на то правом.
Р. Как Сильвио? Поэтому и воскликнул bravo!
Читать дальше
