Ключарева выбирает недавнюю пенсионную реформу как повод растолкать российское общество, вынудить народ и власть к очной ставке. “Вот и революция, которую мы так ждали”. Чудо Горинского не отменяет назревшего несовпадения верхов и низов. Низы захотели и смогли. Кульминационная в романе сцена пощечины Никиты президенту запомнилась большинству читателей и стала своеобразно знаменитой. Вот только не дает покоя вопрос, правильно ли мы поняли место этого эпизода и всего революционного сюжета в романе, не зря ли нас вернули в жесть действительности из блаженного забытья Горинского?
Никита что — Никита остается верен себе, верен горинской идее личного подвижничества, его пощечина сродни белым гвоздикам, которые он, в полном одиночестве мужества между двух застывших в замешательстве толп, засовывал в нацеленные стволы омоновцев, умоляя не стрелять в своих, в пришедший за справедливостью народ. Другое дело — Россия, с началом революции все больше ощущающая несовпадение ожиданий и результатов, слов и действий. Какой-то греческий шут выражает “солидарность с героическим советским народом”; группы революционной молодежи стоят раздельно, “неприязненно глядя на особей из соседних табунов” и превращая в фарс порыв нации к повстанческому единству; мужики рады, что благодаря волнениям с утра можно выпить и не пойти на работу; а некий вольнодумствующий малец разочарованно разводит руками: “Да, блин, какая-то революция непонятная. Что происходит? Куда идти? Что делать? <���…> Тусуйся, прыгай, бегай — а оно все как-то само происходит, помимо тебя. Мы революцию совсем не так представляли. Думали, от нас будет многое зависеть”. Перед нами не что иное, как черты “ряженой революции” по Славниковой, а шире — воспроизведение дурного кольцевого сюжета России, революционный тупик, открывшаяся ложь преобразовательных возможностей повстанцев. Итогом революции в романе становится безумная аллегория, явившаяся в дни голодовки ускользающему в небытие обморока Никите: явление “непрощенных и непростивших”, колоритной, точно схваченной Ключаревой нежити, которая пришла требовать своего и бесконечно мстить. Потому что революция, по логике цикла, и есть — только мщение, ритуал отрицания всего, что было, компенсация обиженным, которым лишь бы теперь напастись, а там хоть трава не расти. “Мира не будет”, — авторитетно заявляет голова Масхадова на серебряном блюде. Потому что колесо вертится, и раздобревших быков скоро загонят в стойла новые мастера политической корриды, и так до следующего бешенства в стаде. Потому что пора очеловечиться, развернуть ситуацию в другую сторону, соскочить с колеса взаимных обвинений и понять самих себя. “— Не так! Не так! Не так! — Оглушенный, Никита двигал губами в такт замиравшему сердцу, глотая слезы”, и вдруг “угадал то самое, нужное, слово”: “Прости!”
Кто виноват?
Вопль “Прости!”, явленный герою Ключаревой, обращен к артефактам мифической вины — всем тем философиям, событиям и государям, которых мы посылаем вместо себя на экзамен истории, с радостью оставаясь ее вечными второгодниками.
Поиск врага — великий исторический соблазн. В художественном плане поиск врага — это соблазн решения проблемы в стиле фэнтези. Завладей могучим артефактом (Кремлем), истреби верховного мага зла, насылающего на страну глюки через магический ящик (президента), сними проклятье древнего вождя (коммунизм-гумунизм), уничтожь цивилизацию-соперника (Америку). Займись чем угодно, потому что если не побежать в гости — придется убирать дом, если не занять народ экспансией — он потребует повысить уровень жизни, если не на кого оглянуться — придется ткнуть пальцем в самого себя.
Быков, придумавший свести все колебания образа России к попеременности двух захватчиков у ее руля, сумел в итоге найти причину причины: если в цикличной воспроизводимости истории России виноваты северяне и южане, то, видимо, есть те, кто виноват в самой их власти над этой землей?
Ибо в какой-то момент понимаешь: что рачительные хозяйки Дегунина дают во всех смыслах всем заезжим молодцам — это не только трогательная щедрость, но и гнусь, и постепенно нам открывается не норманнская, не русская — “истинная” история происхождения государства на Руси. Варягов коренные и впрямь пригласили — чтобы те прогнали уже обременивших их данью долга ловких торговцев — хазар. И пошло-поехало: два ига поочередно сменяли друг друга, развращенные бездействием коренных. Варяги душили их свободу — а они ниже кланялись, хазары развязывали им руки — а они сами снова смыкали их за спиной, чтобы только не притронуться к воле, не подхватить от даров захватчиков вирус истории.
Читать дальше
