Камерная история ссоры двух стариков разрастается до космических масштабов за счет многочисленных преобразований, множества локальных пространств, актеров, музыкантов, женского хора и мужской группы, на разные лады толкующих слова Гоголя, монтировщиков и грузчиков, инфернального карлика, живой лошади, велосипедистов, струнного дуэта на одном балконе и духовой группы на другом. Спектакль начинается в подсвеченном изнутри квадрате дома, состоящего из струганых досок, под покатой крышей. Зрители сидят по периметру, поэтому сначала кажется, что тема спектакля — множественность историй внутри одной истории, потому что строй спектакля зависит от того, что ты видишь. А то, что ты видишь, зависит от того, где ты сидишь.
Но потом высокие, метра три-четыре, стены разъезжаются, и мы оказываемся внутри дома Ивана Никифоровича. Преобразование дома запускает бесконечную чреду метаморфоз, открывается стоящий отдельно трехэтажный дом в разрезе (каждый из этажей укомплектован как отдельная квартира с мебелью и обоями) и целая подъездная лестница к дому.
Все это подробно (например, на каждом этаже есть свой телевизор, по которому транслируют «Лебединое озеро», — и много ли зрителей видят этот балет?!) и подобно инвайронментам (тотальным инсталляциям) в духе Ильи Кабакова. Есть отдельная, полностью укомплектованная летняя кухня, на которой режут и отбивают настоящее мясо. На ее крыше, собственно, и располагается струнный дуэт, скрипка и виолончель, исполняющий тонкую элегическую музыку Александра Моноцкова.
Все это дышит и живет. Все углы сцены и всех этих локальных пространств кишат озабоченными людьми. Все они заняты своими делами, создавая четко срежессированную суету, картинку, многослойный торт, где на самом верху — подвешенная под колосники панночка с веером, вылетающая из дымохода крыши дома, неожиданно опустившейся на пол (пол в финале тоже уберут, и под досками пола обнажится квадрат поросшей травой почвы).
И когда всю эту брейгелевско-босхианскую, линчевско-кафкианскую феерию пронизывают лучи софитов (световая партитура так же разнообразна и многоподходна, как музыкальная и сценографическая), то становится видно, сколько в воздухе пыли. Словно бы главная задача Могучего — создать из всей этой суеты биоморфную завязь. Все это многократно превосходит драматургические необходимости, постоянно разрастается, отвоевывая у пустоты все новые и новые территории.
В этой избыточности и безусловный плюс (оторваться же невозможно, устаешь удивляться, но не устаешь смотреть), и безусловный минус «Иванов»; за сложносочиненной конструкцией теряется суть гоголевской прозы. Метафор, придумок, зрелищных трансформаций в этом постоянно утверждающемся и меняющемся пространственном балете так много, что, громкоголосые, они, во-первых, заслоняют смысл (разве это пространство можно назвать гоголевским?), а во-вторых, разбегаются все новыми и новыми ассоциативными цепочками, которые уже просто невозможно собрать в единую точку. Ссора двух Иванов как метафора коммунального быта? Как история страсти? Как один разросшийся глюк? Как ключ к пониманию взаимоотношений России и Украины? Или же российской истории в целом?
Очень уж глобальны окружающие их, задавившие их метафоры и метаморфозы. Небывалая для российского драматического зрелищность оборачивается просчетом, «синдромом Церетели»: метафора, остроумно работающая в лабораторных условиях, во время реализации на местности оборачивается многочисленными завитками вокруг пустоты.
Владимир Богомолов. Сердца моего боль. Том 2. М., “Вагриус”, 2008, 880 стр., 5000 экз.
Из классики русской литературы второй половины прошлого века. Второй том составили повести и рассказы “Иван”, “Зося”, “Первая любовь” и др., а также документы из личного и творческого архива автора и главы из не публиковавшегося еще романа “Жизнь моя, иль ты приснилась мне…” (в первый том — М., “Вагриус”, 2007, 704 стр., 5000 экз. — вошли роман “Момент истины (В августе сорок четвертого...)” и материалы из архива писателя, воссоздающие историю его создания и публикации).
Татьяна Вечёрка (Толстая). Портреты без ретуши. Стихотворения. Статья. Дневниковые записи. Воспоминания. Составление Н. Громовой, Т. Тепляковой. Предисловие И. Никольской. Научная редакция А. Парниса. М., Дом-музей Марины Цветаевой, 2008, 320 стр., 1000 экз.
Читать дальше
