Стоял на распутье,
с собой не в ладу.
Отнюдь не попутный
мне ветер подул.
…Дымные спицы
солнца в реке.
Обманная птица
в моём далеке.
Мудрость любящего
Взывая к Всевышнему, просят
малые детки,
нищий, укрытый рогожей.
Но редка, очень редка
помощь Божья.
И это не оттого,
что Господь не любит.
Другое известно Богу:
ничто так не губит,
как свалившаяся с неба подмога.
У окна
На изрисованном морозом стекле — проталина.
Словно голубая полоска воды
во льдах паковых.
Сквозь неё смотрю, как пропитание
ищет себе бомж в мусорных баках.
Встряхивая, поверяет на слух
тёмную винную посуду,
придирчиво перебирает выставленный особняком
комодный ящик.
Вот так в памяти и я неохватную ворошу груду,
оставшуюся от жизни моей непутящей.
Оживляю встречи, дружков сгинувших,
клявшихся воротиться:
“Кровь из носа!”
Точно вглядываюсь в черепки глиняные
со следами росписи.
…Нещадный ветер затягивает просвет
меж громоздких льдин,
затуманивает бедолагу с его
вольным коштом.
И я у окна один
со своим прошлым.
В стороне от дорог
Русские деревеньки
в стороне от дорог.
Здесь не водятся большие деньги,
но и нет связанных с ними тревог.
Хотя есть свои треволненья —
скотина, огород.
И всё-таки дышится вдали
от шумных маршрутов вольнее.
И проще народ.
Даже язык для ищущих дармовщинку
заезжих веников,
выразивших недоумение, мол, мёд
такой дорогой почему,
у местных жителей доходчивый
и откровенный:
“По х.. и по кочану!”
В глухие селения не требуются визы —
попробуй найди охотников
до подобных дыр.
Я сбегаю сюда. И в дешёвенький телевизор
смотрю на охваченный сумасшествием мир.
Маканин Владимир Семенович родился в 1937 году в Орске Оренбургской области. Окончил МГУ. Живет в Москве. Постоянный автор “Нового мира”.
НОЧЬ , шаги волновали ее. Влюбленность только нервировала Зинаиду, никакой подсказки ей взамен не давая. И не обещая даже… Маленькая гостиница спит, мужчина на втором этаже шагает и шагает по коридору, а Зинаида сходит с ума.
Вот он опять направо… Вот назад… Живой замедленный маятник. Зинаида едва слышит его. А в бабьей ее голове застряло лишь неуклюжее “броситься ему на шею”. Эти дурацкие навязчивые слова… Первые попавшиеся. Без подробностей.
Как только Зинаида поднимется на второй и двинется по коридору ему навстречу, он, конечно, сразу же посторонится… Уступая комендантше (женщине!) дорогу… Интеллигентный! Чувствует остро... Стоя вполоборота, еще и дружески ей улыбнется. И что?.. И что сказать дальше?.. И где тогда его шея?
Глупость какая! Одернуть его не за что... Перед сном человек может прохаживаться сколько хочет. Ходи себе и думай. Тем более что на втором плотный, сжирающий звуки дорогой ковер, и...
Шаги стихли… Но по испугу зачастившего в тишине сердца она чувствовала, что мужчина еще там, в коридоре, и что его шаги на месте. Хоть бы уже ушел к себе… И как чутко, как радостно услышала бы Зинаида его дверь, звучно, хрустко запираемую на ночь. И спи, спи, милый… Ну ладно, еще три… пять минут… Но какие пять, если уже через минуту, не в силах терпеть и вслушиваться, Зинаида поднимается по лестнице.
Она на втором… И конечно, этот командный ее шаг. И лицо ее, вольно или невольно, уже приняло строгое выражение. Даже злое… Не выдать себя… А он знай ходит. По коридору в плаще… туда-сюда. Приманка. Этот его замечательный светлый плащ!.. У Зинаиды голова кружилась.
Тем не менее она спрашивает твердо и своему лицу под стать, как спрашивают подозрительного:
— Люди спят, а вы ходите.
— У вас чудный, у вас потрясающий слух. — Меривший шагами коридор мужчина улыбается.
Читать дальше
