— Да потому что надо услышать истинный звук мира — хотя бы так, как мы слышим здесь. — Брайан настораживается и прикладывает ладонь к уху: — Тысяча голосов одновременно. Плюс волны, ветер, камыш…
И потом из этого рокота вытягивается, как нитка, песня сверчка. Просто на пульте тянем. А потом уводим ее в в бэкграунд, и на первое место выходит песня камышовки. Ее ведь мы слышали?
— Ее, — подтверждает Николай Иванович.
— Вот, песня камышовки или эта жемчужная россыпь скворцов — ты слышал? Такие световые пятна… вспышки в этом хаосе… А потом — взрыв! — и сольный прорыв… Ух, блин! Я уже все это слышу! Тут соловьи есть? — Николаю Ивановичу.
— Редко, только на пролете. Варакушка есть — из соловьиных. Это, я вам скажу, сказка…
— Не то что фламинго…. — вставляет Алексей: он на самом деле туговат на ухо.
— Ну, вы не правы, — обижается за фламинго Николай Иванович. — Одни щелканья клювами в воде чего стоят…
— Фламинго можно сделать с перкуссией… — поддерживает его Брайан. — Только поколдовать надо… Можно мощное замутить колдовство…
— А зимородки поют? — спрашивает оператор Андрей. Очень уж ему понравились зимородки.
— Зимородки ныряют. И при этом коротенько пищат.
— Самое обалденное — они под водой летают, — обводит всех глазами Андрей. — Машут крыльями. Я сам видел.
Николай Иванович усмехается.
Синий огонь примуса.
Вдали на буровой светятся огни…
— Знаете, ребята, — говорит Николай Иванович. — Вы извините, «ребята», «ребята» — это я своих студентов так называю. Но, конечно, таких, как вы, мне встречать еще не приходилось. Безумная идея. Безумная задача. И вместе с тем — это самое то!
— Николай Иванович — наш человек! — одобрительно реагирует Алексей.
— Так вот, знаете, о чем я давно думаю? — говорит Николай Иванович. — Впрочем, конечно знаете… — Усмехается. — Я люблю динамичные природные системы. А нет более динамичных, чем дельты рек… Но чем больше я узнаю… Нет, не то! Жизнь… Я не могу постичь ее во всех взаимосвязях. Вот почему мне кажется, я понимаю Брайана. Этот первичный гул жизни — он в самом деле должен быть. Неразъятый звук Тайны…
— О, — отзывается Брайан, который сидит, выкрашивая на ладонь табак из сигареты и мешая его с травкой. — Лучше не скажешь: неразъятый звук Тайны…
— Я говорил о Боге, — продолжает Николай Иванович. — Это не абстракция. Для меня Бог и есть это непостижимое чудо жизни… Чудо, понимаете? Прямое свидетельство…
Брайан привычным движением пустой сигаретой собирает с ладони приготовленную смесь. Ему, кажется, слегка поднадоел разговор. Он встает:
— Миш, дунуть не хочешь?
— Не против.
— Тогда возьми магнитофон. Может, услышим чего…
Вдвоем они отходят от палатки, усаживаются на дерево и первым делом раскуривают косяк. Красный тлеющий огонек мерцает в темноте. Потом Брайан включает магнитофон. Слышны фоны, фрагменты птичьих трелей. Проматывает туда-сюда. Одна трель его задевает. Вернее, неожиданный подсвист-завиток в конце. Он достает из чехла серебристую флейту-траверсо и пытается повторить.
Еще раз слушает, еще раз пробует.
— Не так, — пытается вставить слово Миша. — Вот эту ноту, в конце, надо расщепить. У него здесь трель раздваивается и звучит сразу на два голоса, а у тебя чистяк — «ля» — и точка.
— Да я слышу! — отмахивается Брайан. — Он на четверть тона ниже продувает. Как я могу это сыграть? С моими семью нотами?
— Блин, я не знаю как, но ты должен, — настаивает Миша, подхваченный волной дыма. — Иначе они нас уроют своими четвертьтонами, и весь наш проект полетит к черту…
— Миш, я знаю. Просто пока не пойму, как выдуть этот подсвист из моей дудки… — Брайан усмехается. — Давай-ка крутани, попробуем еще раз: не дело сразу обламываться…
— Да, несолидно получается… Мы, типа, крутые, на понтах, we are musicians — а первая же птаха высаживает нас конкретно на копчик…
— Ну, типа того… — произносит Брайан и вдруг начинает посмеиваться.
— Типа того, что Хендрикс как на метле летал на своем «Стратокастере», а мы не можем извлечь из твоей флейты даже сверчка… — хмыкает, глядя на него, Миша.
— Не так просто оживить инструмент… Я бы попросил… Это не попсу озвучивать… Тут — сверчок! Тонкая штучка — для тех, кто понимает…
— Но ты, блин, волшебник? — неудержимо хмыкает Миша.
— Не… я, типа, только учусь… — посмеивается Брайан.
— Тогда учись. Пробуй… — пытается вернуться на серьёз Миша.
Брайан подносит к губам флейту и неожиданно, давясь от смеха, извлекает из нее какой-то неимоверный железнодорожный звук.
Читать дальше
