В Хиве началось знакомство со студентами из Ленинграда и других городов России. Несмотря на незнание русского, Бибиш охотно сопровождала их по достопримечательностям, возила за свой счет на троллейбусах, и это доставляло ей радость.
Через какое-то время решено было ехать в Ленинград учиться — так начались скитания героини из одного города в другой, из одной квартиры в другую. Она работала то няней в детском саду, то дворничихой — и каждый раз какие-нибудь казусы в связи с ее неполным пониманием русского языка, обстановки, людских нравов... Попытки танцевать не прекращались: Бибиш поехала в Самарканд плясать на свадьбах, но почти всю немалую заработанную ею сумму забрала хозяйка артели танцовщиц. Зато в Туркмении, куда Бибиш поехала к подруге, она встретила будущего мужа, который закрыл глаза на ее прошлое. Однако страдания ее только начинаются.
Динамика сюжета и простой слог сближают историю Бибиш с европейскими народными книгами вроде “Фортунаты”, обилие злоключений героини наслаивается и нагнетается, и читатель, вовлеченный в этот нескончаемый плеоназм, находится в постоянном напряженном ожидании разрешения. Однако жизнь есть жизнь, в ней нет ни продуманных нарастаний, ни спадов, allegro и largo чередуются произвольно и бессистемно, к тому же жизнь, как в той песне, — лишь “миг между прошлым и будущим”. Все, что в будущем, — еще за завесой, все, что в прошлом, деформируется памятью.
Повествование о жизненном пути Бибиш — тоже деформировано. Порой ее рассказ напоминает темную арену цирка, на которой прожектором выхвачены не артисты, а кусок бортика, фалда чьего-то пиджака, сухие опилки. Вперед выдвигается, казалось бы, самое незначительное; это похоже на то, как всходящий на эшафот (из рассказа князя Мышкина) отвлекается созерцанием ржавой пуговицы палача и бородавки на лбу у стоящего в толпе человека. Бибиш тоже как будто путает крупный и общий план, что, впрочем, свойственно нашей памяти. Она может долго цитировать обыденный диалог, лишь мельком затрагивая какие-то важные факты. Разграничение случайного и неслучайного здесь нарушено, что почему-то придает книге дополнительную прелесть.
Бибиш приходится привыкать к хозяйству, но каждый день у нее что-то бьется и пригорает: “Смотрю, уже пена прилепилась к мясу, ужасно, ой, что надо делать?” Но и хозяйство осилено, распадается Союз, рождаются два мальчика, умирают свекор и свекровь (всё именно так, через запятую) — супруги решаются переехать в Россию. Скитания, озлобление и бедствия людей, халатность посольства и муниципальных органов, с трудом полученная регистрация, жестокие обстоятельства торговли на рынке — это все, с чем пришлось столкнуться семье Бибиш. Старший сын слаб телом и характером, его чуть не убивают одноклассники, приходится менять школу.
На рынке, где она торгует, у бедняжки крадут сумку с товаром (“Развернулась — сумка тю-тю, нету!”); соседка по палатке всячески обзывает. “Я больше не могла эти оскорбления терпеть. Что-то внутри как будто оборвалось. Я заплакала, упала на колени к ее ногам, обхватила ее сапоги, лбом прижалась и прошу: „Пожалуйста, не обзывайте меня!”” Бибиш по природе такая — податливая, и эпизод с продавщицей перекликается с ее детскими воспоминаниями — как она, чтобы ублажить объявивших ей бойкот подруг, разрезает мамино выходное платье и раздает им на бантики.
Но Бибиш окружают и добрые люди, которые помогают, успокаивают, поэтому книга, сдобренная и шутками, и смешными случаями, — скорее веселая, оптимистичная, с хорошим концом. Трагические реалии современной России проходят в ней подводным течением, но не педалируются. Бибиш не занимается анализом, расшифровкой этих событий: тонет “Курск”, она ночь не спит от переживаний, но потом переживания проходят. Как с тысячами обыкновенных людей.
Стать танцовщицей Бибиш не удалось, но мечта выступить на телевизионной передаче не отпускает. “Все же странные люди на телевидении: если какой-нибудь террорист совершает теракт, они начинают показывать, рассказывать… Будто ничего другого в мире не существует! А тут человек хочет всего 3 минуты людей порадовать, преподнести им свое восточное искусство (а не бомбу!). Но этого нельзя. Как это поганым террористам везет: и день и ночь их показывают по телевидению, как они кушают, писают, обучаются и в конце концов совершают теракт!” Это простодушное заявление о рекламе терроризма все же не настолько простодушно. И удивительно, как женщина, вконец разбомбленная несчастьями, поднимает голову и желает поднять ее другим.
Читать дальше
