Надин Гордимер - Совсем другие истории

— Сил Самаряиин, — отвечал ему Гавриил. — Ты хорошо сделал, что пришел сегодня взглянуть на Младенца и поклониться Ему. Жалобы твоего сердца, полного любви к братьям нашим меньшим, будут услышаны. Я сказал, что жертва Авраама была неудавшейся революцией. Так вот, очень скоро Отец опять отдаст Сына на заклание. И клянусь тебе, на сей раз ни один ангел не посмеет остановить Его руку. Отныне по всему миру, от горних высот до малейшего из островов, затерянных в океане, в каждый час дня до скончания времен кровь Сына будет течь на алтари ради спасения человечества. Взгляни на это дитя, что спит сейчас в яслях, — осел и вол хорошо делают, что греют его своим дыханием, ибо он — агнец истинный. Отныне и навек не будет больше ни один из них принесен в жертву, ибо вот Агнец Божий, вот единственная жертва in saecula saeculorum. [22] Во веки веков (лат.).

— Иди с миром, Сил. В знак новой жизни возьми с собой барашка, которого принес в дар. Ему повезло больше, чем тому, Авраамову: он засвидетельствует перед всем стадом, что отныне и вовек ни одна капля крови его рода не прольется на алтари Бога.

По окончании ангельской речи словно круг молчания очертил то ужасное и величавое событие, о котором поведал Гавриил. Каждый, как мог, пытался представить, на что будут похожи новые времена. Но тут внезапно раздались жуткий звон цепей и ржавый скрип, сопровождаемые нелепым, истошным, рыдающим хохотом. То был ваш покорный слуга, то был громогласный рев осла в стойле. А что вы хотели, терпение мое было на исходе. Так больше продолжаться не могло. Нас опять забыли: я внимательно выслушал все, что тут говорилось, и не услышал ни слова об ослах.

Все рассмеялись — Иосиф, Мария, Гавриил, пастухи, Сил-отшельник, вол, который вообще ничего не понял, даже Младенец, который радостно засучил ножками в своей набитой соломой колыбельке.

— Не беспокойся, друг, — сказал Гавриил. — Ослов не оставят без внимания. Уж ты-то можешь не волноваться по поводу жертвоприношений. Еще ни один жрец никогда не возлагал на жертвенный камень осла. Слишком много чести было бы для вас, мои бедные скромные друзья. И все же велики ваши добродетели, избитые, голодные, усталые от непосильной ноши дети Божьи. Не думайте, что страдания ваши укрылись от ока архангела. Вот, например, Кади Шуйя, я определенно вижу нагноившуюся ранку у тебя за левым ухом. День за днем хозяин тычет тебя туда стрекалом. Он думает, что боль может подкрепить твои угасающие силы. Ох, мой бедный мученик, всякий раз, когда он так делает, я страдаю вместе с тобой.

Архангел указал своим сияющим пальцем на мое ухо, и мгновенно глубокая незаживающая ранка, не укрывшаяся от его взгляда, закрылась.

Более того, покрывшая ее новая кожа оказалась такой плотной и толстой, что теперь ей не было страшно никакое стрекало. Я радостно затряс головой и испустил еще один пронзительный победоносный крик.

— Воистину вы, смиренные и добрые соратники людей, — продолжал Гавриил, — обретете награду и безмерную славу в той великой истории, что берет начало сегодня.

— Однажды в воскресенье — грядущие поколения назовут его Вербным — апостолы найдут ослицу с осленком, на которых никто из людей еще не садился, в селении Вифания возле горы Елеонской. Они отвяжут их и набросят одежды свои осленку на спину, и Иисус воссядет на него и въедет в Иерусалим чрез Золотые врата, самые прекрасные из городских врат. Возвеселятся люди и приветствуют пророка из Назарета криками «Осанна сыну Давидову!». И осленок будет ступать по ковру из цветов и пальмовых ветвей, которые люди будут бросать на камни мостовой. А мать-ослица, семеня в хвосте процессии, станет кричать всем и каждому: «Глядите, это мое дитя! Мое дитя!» — ибо никогда еще мать-ослица не была так горда. [23] Ослица и осленок упоминаются в Евангелии от Матфея (Матф., 21:1-11); осленок — в Евангелии от Марка (Марк, 11:1–1), от Луки (Лука, 19:28–40), от Иоанна (Иоанн, 12:12–19).

Вот так вот в первый раз за всю историю человечества кто-то подумал и о нас, ослах, кто-то отвлекся на минутку от дел, чтобы обратить внимание на наши теперешние страдания и грядущие радости. Но, чтобы это случилось, архангелу пришлось сойти с небес. Внезапно я почувствовал, что больше не один, что меня приняла большая рождественская семья. Я больше не был никому не нужным и никем не понятым изгоем. Что за дивную ночь мы провели все вместе в блаженном тепле нашего бедного убежища! А как поздно мы проснулись на следующее утро! И какой чудный был завтрак!