Владимир Соловьев - Эстетика. О поэтах. Стихи и проза

Она слушала съ ясными глазами и счастливою улыбкой. Переворотъ, который во мнй совершился, ее радовалъ, но, повидимому, не удивлялъ. Она меня ни о чемъ не разспрашивала. Какъ прежде она тихо и безмятежно перенесла мою обиду, такъ и теперь тихо и безмятежно переносила она мое обожанiе.

Когда я несколько пришелъ въ себя, она стала говорить такъ просто и спокойно. Я полюбился ей съ перваго взгляда, и она счастлива, что я люблю ее теперь такою хорошею любовью. Она уверена, что между нами могутъ быть настоящiя хорошiя отношенiя. Мы должны встретиться въ Москве. Она познакомитъ меня съ своимъ мужемъ.

— А въ Крымъ вы лучше не ездите. Я такая безхарактерная. Тамъ мне будетъ страшно и за себя, и за васъ.

Я сказалъ, что буду делать все, что она желаетъ.

Мы не замечали, какъ кончился день, какъ прошелъ вечеръ, и наступилъ часъ разлуки. На Харьковскомъ вокзале я оставался съ нею до последняго звонка. Въ минуту отхода поезда она высунулась въ окно и протянула мне обе руки. Ночь была темна, никто не обращалъ на насъ вниманiя. Разве какая‑нибудь сантиментальная звездочка пожалела обо мне, заметивъ сверху, какъ обильныя горячiя слезы текли изъ моихъ глазъ на эти милыя нежныя руки.

Поездъ давно уже скрылся изъ вида, а я все стоялъ на томъ же месте

IX.

— Что–жъ это вы, батенька, соленою водицей умылись, да в въ соляной столбъ превратились? Ну, не горюйте, не на веки разстались, еще увидитесь. А вкусъ одобряю: симпатичнейшая бабенка, чортъ возьми! Въ другую пору и самъ бы втюрился. Ну, идемте, синьоръ!

Я молча последовалъ за честнымъ радикаломъ, и мы наняли извозчика въ гостиницу „Dagmar".

Моя душа была полна Julie до техъ поръ, пока я не заснулъ; на другой день вся моя встреча представлялась мне какъ что‑то совершенно фантастичное и ужасно далекое. Что‑то было мною пережито, где‑то въ самомъ глубокомъ уголке моей души я чувствовалъ что‑то новое, небывалое; но оно еще не слилось съ моею настоящею жизнью. Я зналъ, что все прежнее еще должно продолжаться и идти своимъ чередомъ, какъ будто совсемъ ничего не случилось. Да и что такое случилось въ самомъ деле? Субъективная экзальтащя и больше ничего!

Я поехалъ къ Ольге. Разумеется, наше свиданiе произошло вовсе не такъ, какъ я себе представлялъ. Начать съ того, что я не засталъ ее дома, что почему‑то вовсе не входило въ мои предположенiя. Я уехалъ, оставивъ записку. Такимъ образомъ, когда я приехалъ вторично, она уже была предупреждена о моемъ прибытiи—для обморока и другихъ чрезвычайныхъ явленiй не было достаточнаго основанiя. Она только что вернулаеь съ загородной прогулки. Я нашелъ въ ней большую перемену. Она была вовсе не похожа на ту нежную, полувоздушную девочку, которая осталась въ моей памяти отъ нашего последняго свиданiя въ деревне, когда она выходила изъ купальни въ голубомъ ситцевомъ платье и съ небрежно закинутою за спину темною косой. Теперь это была совсемъ взрослая и нарядная девица съ развязными манерами. Она такъ смело и пристально смотрела на меня своими черными, немного покрасневшими отъ солнца и ветра глазами, въ ней было что‑то решительное и самостоятельное.

После первыхъ краткихъ разспросовъ о родныхъ, о здоровье и т. п., я приступилъ къ делу. Въ своихъ письмахъ она писала, что любить меня, —я долженъ былъ объяснить ей свой взглядъ на наши отношенiя. Я говорилъ кратко и неубедительно. Я самъ чувствовалъ, что повторяю какой‑то заученный урокъ; каждое слово раздавалось въ моихъ ушахъ какъ что‑то чужое и совершенно не интересное. Правду сказать, это были вполне деревянныя слова.

Она слушала съ задумчивымъ видомъ, облокотясь на столъ. Когда я кончилъ свою речь неизбежнымъ приглашенiемъ идти со мною вместе по пути самоотрицанiя воли, она еще долго смотрела вдаль неподвижными глазами, потомъ вдругъ опустила руку, подняла голову и, остановивъ на мне пристальный взглядъ, произнесла спокойнымъ и твердымъ голосомъ.

— Я не хочу тебя обманывать. Я ошиблась въ своемъ чувстве. Ты слишкомъ уменъ и идеаленъ для меня, и я недостаточно тебя люблю, чтобы разделять твои взгляды и навсегда связать свою жизнь съ твоею. Вотъ ты отвергаешь всякое удовольствiе, а я одни только удовольствiя и понимаю. Я буду всегда любить тебя, какъ родного. Будемъ друзьями.

Спешу заметить, что это былъ мой последнiй опытъ обращенiя молодыхъ девицъ на путь самоотрицания воли. Въ тотъ же вечеръ я уехалъ изъ Харькова, даже не простившись съ новымъ своимъ прiятелемъ–радикаломъ.