Сергей Мавроди - Сын Люцифера. Книга 1. Начало

А уж там пошло-поехало! Во вкус, блин, вошел! Даже нравиться стало. Что сама не дает. Жаль только, что ненадолго ее хватило. С этим ее недаванием. Зато теперь вот всем подряд дает, сучка, — цинично усмехнулся он, усаживаясь в предложенное Васькой кресло. — Во все дырки. Такая давалка стала, что мама не горюй! Обслуживает, блядь, как в лучших домах Лондона. По первому требованию и по высшему разряду. Хоть сзади, хоть спереди.

Где она, кстати? Чтой-то не видать?.. Отдыхать, что ль, мадам изволят? Сил набираться? Для грядущих подвигов? Тоже правильно. Силы нам понадобятся. Ох, как понадобятся! Вот чует мое сердце! А оно у меня вещун.

Так где же мы? А? Хоть бы одним глазком на нее взглянуть. А то в чем ее потом хором трахать-то? Опять неглиже? Надоело, блядь, уже. Ба!.. Да я поэт! Пушкин, бля, в натуре! — настроение Алексея еще более улучшилось.)

— А где Нина-то? — невинно поинтересовался он. — Спит, что ли? Ты говорил, что у нее со сном что-то?

— Да нет, сейчас как раз не спит. Выйдет попозже, наверное, — отозвался Васька.

— Так что с ней случилось-то?

— Да даже не знаю, что сказать, — Васька смущенно потеребил обивку кресла. — Ей, говорит, снится все время какой-то жуткий кошмар. Совершенно, говорит, реальный. Как в жизни! Как словно это даже и не сон. И в этом кошмаре ее постоянно кто-то мучает. Какой-то гад! Избивает, пытает… Представляешь? В общем, страсти какие-то. Как в фильме ужасов.

— Ничего себе! — воскликнул Алексей, всем своим видом показывая, как он удивлен и взволнован только что услышанным, и в то же время исподтишка изучающе поглядывал на Ваську. (Так что он все-таки знает?! Похоже, что ничего? «Какой-то гад»?) — Что значит: как в жизни? Настолько реальный? Этот ее сон. Как это может быть?

— А я откуда знаю? Она говорит, что настолько. Как настоящий. Все якобы как в реальной жизни. Такое ощущение, что это и не сон вовсе.

— А что?

— А я откуда знаю? Я же все с ее слов говорю. Откуда я знаю, что это!

— И что, ее там избивают? Кто? (Алексей затаил дыхание.)

— Она никак не может вспомнить, — сокрушенно вздохнул Васька. (Фу-у-у!..) — Такое впечатление, говорит, что я знаю этого подонка (Алексей непроизвольно вздрогнул), знакома с ним, но вот вспомнить не могу! Иногда кажется, что вот-вот!.. еще немножечко!.. вот сейчас!.. — а потом вдруг все опять куда-то уходит!..

(Черт! — с беспокойством подумал Алексей. — Так, может, лучше мне с ней тогда и не встречаться? А то вдруг вспомнит? И что тогда? Вишь, как он настроен: «гад!.. подонок!..» — беспокойство его все росло, и он сидел уже, как на иголках. — Блядь! На хуй я сюда приперся! Черти меня принесли! Сидел бы себе дома спокойненько. Спал бы уже давно. С Ниночкой в комнате сна общался. Чинно, благородно… По-тихому, в полной безопасности. Так нет! Новых ощущений ему, мудаку, видите ли, захотелось! Будут тебе сейчас новые ощущения! По полной программе. Мало не покажется. Блядь, а!)

...Из-за этих зверских избиений у нее и выкидыш был, — продолжал между тем Васька. — Она же все, как взаправду, переживает! Как наяву. Да я и сам уже ничего не понимаю! — вдруг с тоской воскликнул он. — Что и думать! Может, это у нее с головой что-то? На женской почве? Из-за ребенка?

— Ну, так к врачу сходите, — осторожно заметил Алексей.

— Как тут сходишь, когда она спит все время! Причем заснуть в любой момент может. В любом месте. Совершенно неожиданно. И разбудить потом невозможно. («Ага! — подумал Алексей. — Понятно. Значит, вот оно как. Значит, когда я засыпаю, то и она тоже. И пока я не проснусь… Ну разумеется, а как же иначе. Что ж, будем знать».) Я потому-то как раз с тобой и встретиться хотел. Ты нас завтра в больницу отвезти не сможешь? А то у меня машина, как назло, сломалась. Все одно к одному!

— Да никаких проблем! А во сколько? (Вот, блядь!.. На хуй ты мне сдался! Вместе с сукой своей неощенившейся! Черт меня дернул сюда явиться! Твою мать!)

— В двенадцать не можешь?

— Э-э… В двенадцать?..

— Ну давай, когда тебе удобно. (Понятно. Хуй отвяжешься.)

— Да нет, в двенадцать, так в двенадцать. Никаких проблем.

— Нет, ну, хочешь, давай в другое время!

— Да нет, нет! Давай уж в двенадцать. В двенадцать вполне нормально.

(А то еще полчаса сейчас договариваться будем! Ладно. Хорошо же. Твоей сучке это дорого обойдется. Эта наша с тобой поездочка. О-очень дорого! «Гад и подонок», говоришь? Ладно!

Где она кстати? Зря я, что ль, сюда тащился? Чтоб в больницу завтра эту шлюху везти?! Где она!!? Хотя, а вдруг узнает?.. Да и пес с ней! Пусть узнает! Даже интереснее будет. Как она тогда будет мне сейчас в глаза-то смотреть? Вот потеха! Засмущается ведь, небось? Зардеется вся. Как маков цвет. Как красна девица.