Нил Шустерман - Громила

Честно признаться, в моей черепушке сейчас попросту нет места всяким бесконечным раздумьям по поводу сверхъестественных талантов Брю. Мне и без того есть о чём думать: школа, лакросс, папа, который спит на раскладушке, и мама, завтракающая с недостающим звеном в человеческой эволюции. Что совсем плохо — так это что мама с родители упорно не желают говорить о том, что происходит. Как по мне — так всё это куда больший сюр, чем все трюки Брюстера, вместе взятые.

Начинается игра, и я сразу включаюсь в неё, живу одним мгновением, выкинув из головы всё остальное. Я центральный нападающий, а «Аллигаторы» — такие соперники, с которыми шутки не проходят. Если я хочу забить им гол, придётся показать всё, на что способен.

Звучит свисток, мяч вброшен. Он достаётся одному из наших полузащитников, который пасует его мне. Подхватив мяч на свою клюшку, мчусь к воротам, уворачиваясь от «Аллигаторов»-защитников. Перебрасываю мяч на правый край, ожидая, что получу его обратно — ведь у меня теперь отличная позиция, но правый нападающий бьёт по воротам сам и мажет на чуть ли не на целую милю.

Вратарь «Аллигаторов» мгновенно подхватывает мяч и бросает его на нашу сторону площадки. Почему-то именно в этот миг до меня доходит, что впервые за все годы, что я играю в лакросс, наших с Бронте родителей нет на решающем матче.

Свисток. Я так углубился в свои мысли, что даже не заметил, когда «Аллигаторы» забили гол. Вот осёл! Ну-ка соберись!

— Не парьтесь! — говорю я товарищам по команде. — Ведь это только первый период. Отыграемся!

Занимаю своё место в первой линии. Не помню себя от злости, но обуздываю её, ставлю на службу своим целям — она придаст мне воли к победе.

Снова мяч у меня; прорываюсь сквозь прореху в обороне «Аллигаторов» и бросаюсь к их воротам. Я уже почти у цели, и тут краем глаза замечаю, что на меня несётся защитник — огромный, просто гора мышц. Он врезается в меня с такой силой, что я лечу и падаю ничком. Внутренности сводит от боли, не могу вздохнуть — словно с планеты вдруг исчезла её воздушная оболочка. Прихожу в ужас: ну всё, я вне игры по крайней мере на полминуты.

Но ничего подобного. Через мгновение всё проходит. Недаром я так извожу себя на тренировках — мышцы брюшного пресса поглотили удар. Все последние матчи я меньше устаю, быстрее прихожу в себя после силовых приёмов. Да, в этом сезоне я отличной форме!

Мяча я, оказывается, не потерял. Вскакиваю на ноги и — бросок! Вратарь прыгает, но куда там!

Гол!

Болельщики ревут от восторга. Ну, всё, меня теперь не остановишь! Эта игра — моя!

Во втором периоде я по-прежнему пылаю и рвусь в бой.

Мы, правда, пропускаем один гол, но я опять забиваю. 2:2. Подгадав момент, когда судьи смотрят в другую сторону, один из полузащитников «Аллигаторов» вламывает мне локтем. Рёбра отзываются резкой болью. Я охаю… но через пару секунд боли уже нет в помине. Я прогнал её! Вот что значит сила воли!

Половина матча сыграна.

Обычно к третьему периоду всё моё тело начинает ныть от усталости, но в последнее время я, кажется, могу носиться по полю часами и даже не запыхаюсь. Тренер, который обычно сажает меня в третьем периоде на скамью запасных, видит, что я в ударе и даёт поиграть. Держитесь, «Аллигаторы»! Теперь это вам надо меня опасаться, я с вами шутки шутить не намерен!

Третий период.

Счёт 4:2. Я забил три из четырёх наших голов. «Аллигаторы» психуют, допускают массу ошибок, играют как бог на душу положит. Их вратарь бросает мяч на нашу сторону, я перехватываю его и мчусь к воротам соперников, но на этот раз атака не удаётся: один из их защитников даёт мне подножку, и я взлетаю в воздух, теряю клюшку. Ещё не долетев до земли, слышу свисток судьи. Отлично, пенальти! Вот только… падаю я очень неудачно — головой прямо на торчащий из травы камень. Сотрясение обеспечено. В этих случаях даже шлем не спасает.

Кажется, я даже ощутил, как затарахтели мои мозги. Но что странно — я очень быстро прихожу в себя. Слишком быстро. Да как это вообще может быть — что мне как с гуся вода?! Через секунду я уже на ногах — даже судьи обалдели.

И тут я вижу его.

Брюстер здесь. Вон он — среди зрителей, корчится от боли на траве. Над ним суетится Бронте. Вот теперь мне понятно, почему рёбра у меня ныли только одно мгновение, почему я не задохнулся, когда грохнулся, почему мои мускулы не болят от изнурения после трёх периодов. Потому что Брюстер берёт всё на себя. Моя боль уходит к нему — и не только сегодня, но на всех последних играх. В том, что я провожу свой лучший матч, нет моей заслуги. Это всё Брюстер.