Юрий Коротков - Попса

— Думаешь, пройдет? — с сомнением спросил композитор, почесывая бородку.

— Была б уверена — не распиналась бы здесь перед тобой!.. Но что-то тут есть, ноздрей чую! Момент хороший. Попса совсем зажирела — такой особый мирок на розовых облаках, не дотянешься. Дворовые пацаны и девки будут пялиться на крашеных кукол в поднебесье, а любить-то будут ее, хотя бы из классовой солидарности — она своя, девчонка из соседнего подъезда… Ты про музыку подумай пока, две-три мелодии надо. Тексты простые, как грабли, как сейчас, вот в эту самую минуту, на улице разговаривают, безо всяких «непотомулей».

— Девка-то вроде неглупая, — сказал режиссер. — На пэтэушницу не тянет.

— Это дуре умные глаза не нарисуешь, а поглупеть несложно… Надо с гримом угадать, костюм придумать, движение поставить, чтобы каждая деваха в каждом рабочем поселке под нее стала одеваться и краситься.

— Слушай, может, «Голубую метель» на нее примерить? — спросил композитор.

— А что?.. — Лариса глянула на часы и на лежащего в кресле с закрытыми глазами Влада. — Фонограмма, текст есть? Давай хоть куплет попробуем. Иди помоги ей.

Композитор вытащил из портфеля листок с текстом и пошел в студию.

Все наконец снова обратили внимание на Славку. Она давно уже закончила песню и беззвучно стучала в окно. Режиссер двинул ползунок на пульте.

— …са Ивановна-а! Мне еще петь?

— Спасибо, хватит. Теперь положи гитару и возьми текст. Сейчас тебе дадут фонограмму, ты прочитай первый куплет, примерься.

Зазвучало музыкальное вступление.

— «Чем обидела тебя, что я сделала, скажи, — читала Славка, — я хотела просто другом быть тебе, пойми. Ты ушел, захлопнул дверь, а в душе метет метель, если что не так, то ты меня прости…» Это что за бред? — удивленно спросила она.

— Ты свое мнение засунь куда подальше, поняла? — прикрикнула Лариса. — Не считай себя умнее всех! Это не идиоты пишут… Артем, покажи ей.

— Чем обидела тебя, что я сделала, скажи… — корявым голосом, но с большим чувством запел композитор, показывая Славке рукой акценты мелодии. Славка прикусила губу, сдерживая смех.

— А сейчас спой это так, — сказала Лариса, — чтоб я за всю свою горькую жизнь заплакала и в соплях увязла, поняла? Не попадешь в музыку — не страшно, не останавливайся…

Славка запела — сначала неуверенно, потом во всю силу голоса и всерьез.

— Есть! — торжествующе сказала Лариса. Нажала кнопку: — Все. Молодец! Иди сюда.

— Ларис, как насчет полсмены? — спросил режиссер.

— Два часа еще возьму — укладывайтесь как хотите…

Славка вышла из студии в аппаратную.

— Лариса Ивановна…

— Сядь, — не глядя отмахнулась та.

Славка послушно отошла и села прямо на лежащего Влада. Ойкнула и подскочила. Влад удержал ее и усадил обратно.

— Ничего, не стесняйся. Я тут сегодня вместо мебели, — улыбнулся он. — Давно в Москве?

— С утра.

— Все в кайф, да? Все мелькает и светится?.. У меня вечером сольник во Дворце молодежи — приходи.

— Я с ней, — кивнула Славка на занятую разговором Ларису.

— Нормально. Она по-любому будет… Потом встретимся?

Славка неуверенно пожала плечами.

— Прилип уже! — недовольно сказала Лариса. — Иди работай, последний герой! А то так рублем ударю — не опомнишься!

Влад нервно понюхал ладони и направился в студию, распевая на мотив «Тореадор, смелее в бой»:

— Не по-то-му ль! Не по-ото-ому ль?..

Было еще светло, но по всему городу уже зажглись рекламы и иллюминация. Улицы были запружены машинами. «Додж» короткими рывками едва продвигался вперед. Лариса жала то на газ, то на тормоз, безнадежно выискивая хоть какую-то лазейку. Достала телефон:

— Алло!.. Слушай, я на Садовом увязла. Если опоздаю — задержи Алиску, мне с ней поговорить надо… И вот еще что — собери-ка мне на девять тридцать визажиста и костюмера с фотографом. Все!

Она мельком глянула на молчащую Славку.

— Ты чего скисла? Я уж привыкла с утра, что кто-то над ухом зудит.

— Да нет, все нормально, — улыбнулась Славка.

— Давай рассказывай. Все равно делать нечего, — кивнула Лариса на бесконечную пробку.

— Понимаете… — замялась Славка. — Вот я там у себя музыку слушала — с утра до вечера, как все, — дома телевизор, в автобусе радио, на улице плеер. И все одно и то же, только имена разные — умца-умца, три аккорда. Тексты тупые, одни и те же слова местами переставляют. Я думала — ну не умеют люди…

— А все-таки слушала, да?

— Так нет же другого.

— И тогда ты подумала — поеду-ка я в Москву, достану гитару да как спою — и все упадут к моим ногам, посыплют голову пеплом и скажут: «Славка, свет очей наших, мы неправильно жили, наклонись, пожалуйста, мы тебя в жопу поцелуем!»… Есть другое! Ты Томми Кастро слышала?